Жюльетта Бенцони - Король нищих
— Вы были правы, переговорив об этом сначала со мной. Сильви думает, что ее друг детства предается в замке Вандом счастливой любви с госпожой де Монбазон. Ей от этого горько, но, поверьте, это к лучшему! Если она узнает, что Бофор в изгнании и ему угрожает смертельная опасность, то это известие снова пробудит ее симпатию, но мне очень хотелось бы, чтобы Сильви навсегда только этой симпатией и ограничилась.
Ужин, последовавший за этим разговором, был очень приятным. Сильви порозовела от радости, узнав, что король пожелал, чтобы она снова появилась при дворе, но фрейлиной стать отказалась.
— Я очень боюсь, что у меня теперь стало много недоброжелательниц, и без Мари д'Отфор я при дворе буду чувствовать себя неуютно. Но объясните мне, друг мой: что вы такого сделали, чтобы вызвать у короля столь сильный интерес к моей скромной персоне?
— Вы стали жертвой страшной несправедливости и…
— Вам ни к чему оправдываться, — перебил его Персеваль, — я уже сказал Сильви, по какому праву вы требовали ее освобождения.
Теперь краской залился молодой человек:
— Я решил пустить в ход все средства, чтобы вырвать вам свободу, но я умоляю вас считать, что вы мне ничем не обязаны. Даже официальную помолвку можно расторгнуть. Гораздо проще было бы это сделать, если б о помолвке не было объявлено. Позднее объясним королю, что мы передумали. Самое важное, чтобы вы забыли о вашем кошмаре и смогли снова появиться рядом с королевой.
Рука Сильви опустилась на руку молодого человека.
— В чем вы пытаетесь меня убедить? Вы знаете, что я очень вас люблю и безмерно вам благодарна за то что вы внесли ясность в мое положение. Не будем предвосхищать будущее. Быть может, когда-нибудь я с радостью протяну вам руку, но сейчас еще не время, мне необходимо разобраться в себе, а вы… вы заслуживаете сердца, принадлежащего вам безраздельно!
— Занять скромное, даже совсем крошечное место в вашем сердце для меня дороже, чем завоевать безраздельно любое другое сердце. Даруйте мне только милость заботиться о вас!..
В конце лета «Газетт де Франс» не испытывала нужды в материалах, и ее редактор почти каждый вечер заходил к своему другу Рагенэлю обсудить с ним дневные новости. Казнь в Лионе Сен-Мара и Де Ту наделала в обществе много шума, почти затмив заключенный в Перпиньяне мир, по условиям которого к французской короне присоединялись Руссильон и часть Каталонии. Это было похоже на поднявшуюся у подножия эшафота на площади Терро бурю, отголоски которой были слышны далеко вокруг.
Сен-Мар и его друг де Ту, улыбаясь, взошли на эшафот: на Сен-Маре был коричневый, расшитый золотистыми кружевами камзол, зеленые шелковые чулки и ярко-красный плащ де Ту был одет в строгий камзол из черного бархата; они были так молоды и красивы, что толпа сильно заволновалась, а когда молодые люди обнялись, прежде чем каждый из них положил голову на плаху, многие заплакали.
— Говорят, что канцлер Сегье, спешно посланный в Лион на судебный процесс, сделал все, чтобы спасти юного де Ту, — рассказывал Ренодо. — В этом заговоре де Ту был агентом королевы, хотя его виновность доказать так и не смогли.
— Тогда почему его приговорили к смертной казни? — спросил Персеваль.
— Потому что он, даже поклявшись на Евангелии, отказался дать показания против герцога де Бофора, своего друга. Наоборот, де Ту всегда отрицал, что де Бофор принимал какое-либо участие в большом заговоре, и утверждал, что герцог, узнав обо всем, отказался примкнуть к заговорщикам. Тогда Ришелье потребовал, чтобы де Ту казнили вместе с господином Главным…
— Кардинал жаждет смерти Франсуа… простите, герцога де Бофора, — еле слышно проговорила Сильви.
— Увы, мадемуазель, это так. Счастье, что ему удалось бежать в Англию, иначе мы, без сомнения, оплакивали бы казнь французского принца крови, тогда как Месье, один из главных заговорщиков, отделался высылкой в собственные поместья. Голова Бофора, хотя он и невиновен, падет, если он посмеет вернуться.
Сильви полными слез глазами посмотрела на своего крестного, который смутился под ее взглядом, и спросила:
— Вы знали об этом?
— Да, но к чему было говорить вам, если он сумел укрыться в Англии? Вы и без того достаточно страдали из-за него.
— Я страдаю еще больше, если ничего не знаю. Значит, он уехал к отцу… но на этот раз вернуться не сможет.
Мужчины многозначительно переглянулись, и Ренодо решительно произнес:
— Только лишь пока жив кардинал, а быть может, и король!
Сильви, не сказав ни слова, опустила голову, потом поклонилась газетчику и вышла из комнаты; но она вернулась к крестному, едва Ренодо ушел.
— Не могли бы вы попросить господина де Фонсома отвести меня к королеве как можно скорее?
Встревожившись, Персеваль пытался разгадать намерения крестницы, пристально вглядываясь в непроницаемое личико Сильви.
— Вы хотите принять предложение короля и снова стать фрейлиной королевы?
— Нет. Я лишь хочу увидеть королеву и говорить с ней. Я хочу, чтобы она знала, что я ничего не забыла. Господина де Ту казнили из-за нее, ибо она сделала его своим представителем в заговоре военных, где молодому легисту было не место. Потом, если я правильно все поняла, королева предала его, отдав текст договора… К тому же я хочу ей напомнить, что мужчине, которого она любила, отцу ее сына, угрожает смертельная опасность, так как он не сможет жить вдали от Франции.
Слушая ее, Персеваль, у которого мертвенно побледнело лицо, встал с кресла. Девушка впервые напоминала о страшной тайне, которой она владела вместе с Марией д'Отфор, Ла Портом и им самим. Он понял, что Сильви потрясена опасностью, какая грозила Бофору, и его охватил ужас при мысли, что крестница способна пойти на все.
— Вы теряете разум, Сильви! Это не ваша, а государственная тайна, и вы не смеете раскрывать ее, ибо она принадлежит к тем тайнам, которые убивают так же наверняка, как и меч палача.
— Какое мне до этого дело, если это единственная возможность спасти Франсуа?
— Чтобы спасти свою жизнь, он не нуждается в вас, я хорошо его знаю и могу уверить вас, что он вам этого никогда не простит. Если же вы решитесь на этот шаг, вы подпишете смертный приговор не только всем нам, но и Мари д'Отфор, и еще нескольким людям, а может быть, и самой королеве! Кстати, в Англии ему ничто не угрожает, и вы станете посмешищем, прося о снисхождении к человеку, который сейчас либо охотится на лисиц, либо танцует на балу с дамами.
Персеваль никогда не прибегал к столь беспощадному приему в разговоре с Сильви, но суровость крестного была равна его любви. Он страдал от этого тяжелого разговора, который вызвал их отчуждение друг от друга.
