Джулия Куин - Невеста герцога
А потом, не успели они выбраться из кареты, как отец схватил ее под руку и, склонившись к уху, прочитал последнее наставление, касающееся отношений между отцами и дочерьми, завершив его несколькими фразами о династических правах, семейных состояниях и обязательствах перед короной.
И все это в течение одной минуты; Если бы Амелии не приходилось выслушивать тот же набор нравоучений на протяжении всей недели, она не поняла бы ни слова.
Она попыталась объяснить ему, что Томас и Джек имеют право на уединение, что они не обязаны выставлять свои судьбы напоказ, но было слишком поздно. Вдовствующая герцогиня уже ринулась вперед, обойдя их.
— Где это? — гаркнула она.
Амелия повернулась к Грейс и миссис Одли, которые испуганно держались чуть позади. Но прежде чем она успела что-либо сказать, отец резко дернул ее за руку, и она оказалась внутри, чуть не споткнувшись о порог.
В центре комнаты с чайной чашкой в руке стояла женщина, на яйце которой отражалось нечто среднее между изумлением и тревогой. Видимо, экономка, решила Амелия на ходу. Отец все еще тащил ее за собой, твердо намеренный не позволить вдовствующей герцогине добраться до Томаса и Джека первой.
— Быстрей, — прорычал он, но Амелию охватила странная, почти сверхъестественная паника. Она не хотела входить в заднюю комнату.
— Отец… — начала она, но слова замерли у нее на губах, когда он втащил ее внутрь.
Томас.
Он стоял совершенно неподвижно, с бесстрастным лицом, устремив взгляд на стену, где не было ни окна, ни картины — ничего, что могло бы привлечь его внимание.
Амелия подавила испуганный возглас. Он лишился титула! Он не произнес ни слова, даже не взглянул на нее. Но она поняла это по его лицу.
— Как вы посмели уехать без меня? — спросила вдовствующая герцогиня. — Где регистрационная книга? Я требую, чтобы мне ее показали.
Никто ей не ответил. Томас продолжал стоять, гордо выпрямившись, как герцог, которым его все считали, а Джек, святые небеса, выглядел больным. Его лицо раскраснелось, и он учащенно дышал.
— Что вы нашли? — чуть ли не взвизгнула леди Августа.
Амелия устремила взгляд на Томаса. Но он молчал.
— Он Уиндем, — сказал Джек наконец. — Как и должно быть.
Амелия ахнула, надеясь, что она неправильно истолковала выражение лица Томаса. Ее не волновали титул, богатство и земля. Ей был нужен он сам. Но он был слишком горд, чтобы претендовать на ее руку, если он не более чем мистер Томас Кавендиш, джентльмен из Линкольншира.
Вдовствующая герцогиня резко повернулась к Томасу.
— Это правда?
Он не ответил.
Она повторила свой вопрос, схватив Томаса за локоть с такой яростью, что заставила Амелию вздрогнуть.
— Там нет записи о браке, — настойчиво произнес Джек.
Томас по-прежнему молчал.
— Томас — герцог, — снова сказал Джек с отчаянием в голосе. — Вы что, не слышите? Почему никто не слушает меня?
Амелия затаила дыхание.
— Он лжет, — негромко произнес Томас.
Амелия проглотила ком в горле, борясь с подступившими слезами.
— Нет, — взорвался Джек. — Говорю вам…
— О, ради Бога, — перебил его Томас. — Неужели вы думаете, что никто ничего не узнает? Наверняка были свидетели свадьбы. Ради Бога, вы не можете переписать прошлое. — Он бросил взгляд на огонь. — Или сжечь его, как в данном случае.
Амелия потрясенно смотрела на него, осознав, что он мог солгать.
Он мог солгать, но не стал.
Если бы он солгал…
— Он вырвал страницу из регистрационной книги, — сказал Томас со странной отстраненностью. — И бросил ее в огонь.
Все дружно повернулись и как завороженные уставились на пламя в камине. Но там не было никаких следов страницы — ни пепла, ни черных язычков дыма, который появляется, когда горит бумага. Никаких свидетельств преступления Джека не было. Если бы Томас солгал…
Никто бы не узнал. Он мог сохранить свой титул, свои деньги.
Он мог бы сохранить ее.
— Титул ваш, — сказал Томас, повернувшись к Джеку, и поклонился.
Джек выглядел ошеломленным и подавленным.
— Я… — Томас откашлялся. — Я мистер Кавендиш, — сказал он ровным, спокойным голосом, — и желаю вам всего хорошего.
С этими словами он направился к двери, пройдя мимо онемевшей публики.
На Амелию он даже не взглянул.
И тут она осознала, что за всю эту ужасную сцену Томас ни разу не посмотрел на нее. Он стоял на месте, глядел куда, угодно: на стену, на Джека, на свою бабушку, даже на Грейс, — но только не на нее.
Едва ли этот факт мог служить ей утешением. Но почему-то Амелии стало легче.
Глава 20
Томас не представлял, куда пойдет. Когда он шел по дому, мимо экономки, безразличие которой сменилось откровенным подслушиванием, и когда вышел на крыльцо, щурясь на яркое ирландское солнце, у него была только одна мысль: прочь отсюда.
Ему надо уехать. Он не желал видеть свою бабку, не желал видеть нового герцога Уиндема. И не хотел, чтобы Амелия видела его.
Томас вскочил в седло и направил лошадь к Батлерсбриджу, поскольку это было единственное место, которое он знал. Но сворачивать к Кловерхиллу не стал — не готовый увидеться с остальной компанией, которая могла вернуться с минуты на минуту, — а двинулся дальше, пока не увидел трактир. Заведение выглядело достаточно респектабельным, поэтому Томас спешился и вошел внутрь.
Там и нашла его Амелия через пять часов.
— Мы искали вас, — сказала она, стараясь говорить бодро и оживленно.
Томас на секунду закрыл глаза и потер пальцами переносицу, прежде чем ответить:
— Похоже, вы меня нашли.
Она прикусила губу, задержав взгляд на полупустой кружке с элем, стоявшей перед ним.
— Я не пьян, если вас это интересует.
— Я бы не стала винить вас, будь иначе.
— Какая похвальная терпимость. — Томас небрежно откинулся на стуле. — Жаль, что я не женился на вас.
Может, он не был пьян, но явно выпил достаточно, чтобы настроиться на язвительный лад.
Амелия не ответила, что, пожалуй, и к лучшему: Томас был не в настроении выслушивать нотации. Он сказал бы что-нибудь в ответ, а потом презирал бы себя еще больше, чем сейчас.
Признаться, он находил всю ситуацию довольно утомительной.
Конечно, Амелия не заслужила, Чтобы он срывал на ней свое дурное настроение, но, с другой стороны, он сделал все, чтобы избавиться от общества себе подобных. Это она выследила его до трактира.
И тут до него дошло.
— Что вы здесь делаете?
— По-моему, я уже сказала, что искала вас.
