Мэри Бэлоу - Рано или поздно
Он открыл глаза и повернул к ней голову.
— Видите ли, именно с вашим братом состязался в тот день мой, — произнес он.
— С Трешемом?
Анджелина нахмурилась, в животе все сжалось.
— Я всегда винил его, — сказал лорд Хейворд. — Даже бросил ему это в лицо на похоронах Мориса. Полагаю, когда случаются внезапные трагедии, нам необходимо найти козла отпущения. Но на самом деле Трешем виноват в случившемся не больше, чем я. Потому что даже если гонки предложил он (а с таким же успехом это мог быть Морис), моего брата никто не заставлял соглашаться. И хотя Трешем обогнал его как раз перед тем поворотом дороги, он не заставлял Мориса рисковать и мчаться за ним следом на самоубийственной скорости. И Трешем сразу же повернул назад, как только увидел ту телегу с сеном и осознал опасность. Он попытался предотвратить столкновение. Это наверняка, иначе он просто не увидел бы, что произошло — он бы уже оказался на милю впереди. А он все видел. Я был несправедлив к вашему брату, леди Анджелина.
— Так же как несправедливы к самому себе, — откликнулась она.
О, с таким же успехом в той гонке мог погибнуть Трешем! Как бы она это перенесла? Обвиняла бы Мориса, графа Хейворда? Скорее всего.
— Да, — он вздохнул, — любовь приносит страдания. Как вам это клише?
Анджелина тоже вздохнула. Они впадают в сентиментальность.
— Думаю, моя шляпка для меня потеряна, — сказала она. — Я купила ее только на прошлой неделе, и она мне особенно нравилась. Голубое и желтое напоминали о летнем небе, а розовое… ну, я всегда любила розовый цвет.
— На прошлой неделе, — повторил он. — Стало быть, это номер пятнадцать?
— Вообще-то семнадцать, — поправила его Анджелина. — И сегодня я надела ее в первый раз. Ну, может быть, она пригодится птицам, пока не выцветет и не сгниет.
— Давайте сходим и посмотрим, — предложил он, вставая и протягивая ей руку.
Они осторожно спустились вниз по лестнице и вышли из башни на тропинку. Пройдя немного вперед, посмотрели вниз. Склон, заросший высокой травой, шелестевшей при порывах ветра, был намного длиннее и круче, чем тот, по которому они поднимались. Шляпка находилась на невозможном расстоянии, хотя слово «невозможно» редко использовалось в словаре Дадли.
— Думаю, я смогу тут спуститься, если пойду осторожно, — произнес он.
— Осторожно? — Анджелина рассмеялась. — По таким холмам осторожно не спускаются, лорд Хейворд.
Она схватила его за руку и пустилась вниз по склону — огромными шагами, а потом и вовсе сломя голову. Она визжала и улюлюкала, и потеряла еще несколько шпилек. Они снова хохотали и неслись вниз настолько стремительно, насколько позволяли ноги, — а потом, увы, еще быстрее. Анджелина споткнулась первая, а сразу за ней — лорд Хейворд, и они покатились вниз, и только высокая трава, росшая возле самого озера, помогла им остановиться. Просто чудо, что они ни разу не налетели ни на одно дерево.
Они немного полежали, хохоча и пытаясь перевести дух, бок о бок, рука об руку. А потом он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху вниз. Взгляды встретились, смех оборвался.
Ее руки обвили его шею в тот же самый миг, когда он обнял ее, и они начали целоваться так, словно их жизни зависели от того, сольются ли они воедино, останется ли хоть капля пустого пространства между ними, или в них, или сквозь них. Словно они каким-то образом могут превратиться в одно существо, в одно целое, и уже никогда больше не будут одинокими, или нелюбимыми, или несчастными.
Когда он поднял голову и посмотрел ей в глаза, в самую душу, Анджелина поняла, что все правильно. О, она правильно сделала, влюбившись в него с первого взгляда, продолжая его любить, больше всего на свете желая провести с ним всю жизнь до последнего вздоха, любя его. И она знала — о, она знала! — что он вовсе не старая высохшая деревяшка, что он способен испытывать великую страсть. Она знала, что он может любить ее той самой вечной любовью, которая иногда существует не только на страницах романов «Минервы-пресс», но и взаправду, пусть и очень редко. О, она была права. Она все знала! Она любит его, и он ее любит, и в их мире все правильно.
И тут, как вспышка, пришло воспоминание. Как она могла забыть! Она решила быть благородной и самоотверженной! Ведь мисс Годдар тоже его любит, и в глубине души он любит ее. Она предназначены друг другу.
А она, Анджелина, не только дала обет соединить их, но и рассказала мисс Годдар о своем плане и заручилась ее поддержкой.
О, что она наделала?
Едва лорд Хейворд открыл рот, собираясь что-то сказать, Анджелина прижала палец к его губам и тут же отдернула.
— На этот раз, — ослепительно улыбнулась она, — вы не обязаны делать мне брачное предложение. Не обязаны. Я снова его отвергну.
Он некоторое время вглядывался в ее глаза, затем, не сказав ни слова, сел и надолго замолчал. Анджелина тоже молчала. Она не сомневалась, что никогда не была несчастнее, чем сейчас. Не только сердце ее разбито. Что еще ужаснее, она предала друга.
Придется удвоить усилия.
Лорд Хейворд всматривался в верхушку дерева, туда, где застряла ее шляпка. Ужасно высокое дерево, и шляпка висела ужасно высоко.
— Пусть там и остается, — заторопилась она. — У меня есть еще шестнадцать, не считая старых.
— Плюс все те, что привлекут ваше внимание до того, как вы покинете Лондон на лето, — добавил он. — Но эта особенно… хороша.
Он поднялся с земли, и не успела Анджелина сесть, как он уже взбирался на дерево с какой-то упрямой решимостью. Анджелине казалось, что там просто не за что цепляться, но он все равно поднимался вверх. Ее сердце заколотилось прямо в горле задолго до того, как он забрался достаточно высоко, чтобы снять шляпку с ветки, распутать ленты и бросить ее вниз. И это было очень странно, потому что при этом ей казалось, что она топчет свое сердце туфлями. Как оно может находиться в двух местах одновременно?
А желудок кувыркался от ужаса.
— О, пожалуйста, осторожнее! — крикнула Анджелина, когда он начал спускаться вниз.
И раскинула руки, держа в одной шляпку, словно могла поймать его и не дать разбиться насмерть.
Он не упал. Спустя какие-то несколько минут он уже снова стоял рядом с ней, глядя, как она завязывает ленты под подбородком и заправляет под шляпку растрепавшиеся локоны.
— Спасибо, — произнесла Анджелина.
— Я сожалею, — одновременно произнес он.
— Не надо, — сказала она. — В смысле, не сожалейте. Вы не можете отвечать за всех, с кем пересекся ваш путь.
— Даже если я их целую? — спросил он.
— Даже тогда, — твердо произнесла она, повернулась и зашагала вдоль берега озера в сторону более ухоженной лужайки, которая поднималась вверх, к дому.
