Франциска Вульф - Заговор во Флоренции
– Спасибо, но не будем об этом. Конечно, все это очень печально, но… – Джакомо пожал плечами. – Господь не оставил нас, освободив Джованну от страданий. Он снова проявил к нам бесконечное милосердие, подарив бедной Джованне несколько радостных минут незадолго до смерти. Мы должны благодарить Господа за все, что он нам посылает. – Они помолчали, и Джакомо улыбнулся. – Присаживайтесь, синьорина Анна.
Молодой слуга, такой же бледный и худой, как и привратник в вестибюле, пододвинул стул, случайно задев ее колено. Анна невольно вздрогнула: пальцы юноши были холодными, как у покойника.
Анна глубоко вздохнула, чтобы скрыть нарастающую тревогу. «Ерунда, – пыталась она успокоить себя, – все это плод разыгравшейся фантазии. Дом Пацци – не могила, слуги – живые люди». Возможно, она насмотрелась фильмов ужасов и ей чудится всякая чушь.
Не хватало еще, чтобы ей померещились торчащие изо рта хозяина клыки вампира.
Анна обратила внимание на то, что в доме нет зеркал. Не сходит ли она с ума? Зачем ей зеркала? Вампиры и духи существуют только в книгах, фильмах или на сцене. И все же короткий взгляд в зеркало, пусть даже крохотного, наверное, успокоил бы ее. Ей было бы не так жутко в этой мрачной и давящей атмосфере.
– Суп подан, синьорина, – сказал слуга голосом, больше похожим на хриплый шепот. Поставив на стол миску с супом, он открыл крышку и, зачерпнув большой половник, налил в ее тарелку, потом пошел к другому концу стола и обслужил Джакомо.
– Желаю вам приятного аппетита, синьорина Анна. – Джакомо кивнул ей и начал есть.
«Немного горячего супа не повредит», – подумала Анна, продолжая дрожать, несмотря на горящий камин.
Анна решительно зачерпнула ложкой горячий бульон, в котором плавали горошины, кусочки моркови, капусты, свеклы и еще чего-то явно животного происхождения. По-видимому, это требуха или внутренности, неизвестные в XXI веке или используемые в кормах для животных. Вероятно, в XV веке они входили в состав обычного меню. Но, что бы это ни было, суп оказался на редкость вкусным.
Слуги вносили одно блюдо за другим, обмениваясь короткими замечаниями. Когда был съеден и десерт – тонкий пирог с яблоками, – Джакомо вытер салфеткой рот и поднялся.
– А теперь приглашаю вас в библиотеку, – предложил он, протянув Анне руку. – Там мы можем спокойно поговорить. Надеюсь, у вас есть немного времени, достопочтимая синьорина?
Джакомо приветливо улыбался. Он был ненавязчив, учтив, обладал прекрасными манерами – словом, безукоризненный джентльмен. Но почему, несмотря на его галантность, Анна испытывала дрожь в его присутствии, будто какой-то призрак дышал ей в затылок? В лице Джакомо было нечто странное и жутковатое. Анне все время хотелось убежать, но она не могла себе позволить оскорбить Джакомо де Пацци. Поднявшись, она улыбнулась и взяла его под руку.
– Спасибо, с удовольствием.
Джакомо провел ее в библиотеку, находящуюся в соседнем помещении. И здесь все окна были завешены плотными шторами, а солнечный свет заменяли сотни стоявших повсюду свечей. Они устроились у камина. Оба молчали. Первый раз в жизни Анне хотелось взять в руки вышивку, чтобы чем-то занять руки и скрыть волнение. Джакомо, казалось, ничего не замечал вокруг. Глядя на огонь в камине, он был погружен в собственные мысли.
«Уж не забыл ли он про меня?» – подумала Анна, судорожно подыскивая тему разговора. Вот так молча сидеть могут позволить себе супруги, прожившие сорок лет вместе, но никак не люди, почти незнакомые друг с другом. Матильда бы упала в обморок, наблюдая эту сцену. Хорошо, что Анна была опытной журналисткой и умела вести беседу. Сейчас от напряжения, которое повисло в воздухе и которое Анна ощущала почти физически, начнут сыпаться искры. Надо срочно завести разговор. Разумеется, не о погоде или видах на урожай в будущем году. Анна чувствовала, что после того как кончится это тягостное молчание, начнется настоящий разговор – о Медичи, Козимо и Джованне. Она откинулась в кресле, удобно устроилась и стала ждать.
– Здесь мы иногда сидели с Джованной, – начал Джакомо. Он говорил тихо, как бы сам с собой, и в то же время четко выговаривая каждое слово, чтобы Анна могла следить за ходом его мыслей. Ей вдруг представилась картина: Джакомо, освещенный ярким лучом прожектора, сидит на погруженной в темноту сцене и произносит монолог. Он не замечает, что в зале больше пятисот гостей, которые затаив дыхание слушают его. – В те дни, когда Джованне становилось легче, она спускалась сюда и садилась к камину. Мы разговаривали. Я часто читал ей вслух, а она вышивала. – Он бросил быстрый взгляд на Анну. – Те гобелены, которые вы видели в вестибюле, синьорина Анна, вышиты Джованной. – Он тяжело вздохнул. – За несколько недель до своей кончины она ни разу не спустилась в библиотеку. Она была очень слаба. Невыносимо жаль! У нее были золотые руки.
– Да, вы правы. Гобелены необычайно выразительны, – сказала Анна и, вспомнив о Циклопе, пожирающем людей, вздрогнула. Жаль, нет рядом ее подруги Ангелы. Какие выводы сделала бы она о душевном состоянии художницы при виде таких сюжетов? – Джованна была интересная женщина. Кстати… – Анна запнулась, и Джакомо пристально посмотрел на нее. Сначала она собиралась рассказать ему о визите Джованны, но в последний момент раздумала. – Извините меня, синьор Джакомо, я, вероятно, кажусь вам слишком болтливой. Я ни в коем случае не хочу бередить вашу свежую рану. К сожалению, мне не довелось ближе познакомиться с Джованной. Я впервые увидела ее на приеме у Медичи. Мне показалось, что у нас много общего. Простите, если вам больно говорить о вашей покойной сестре, я вас пойму, и мы переменим тему.
– Нет, нет, напротив, – быстро возразил Джакомо, поглаживая руками подлокотники кресла. – Именно потому что ее нет больше с нами, мне доставляет радость рассказать вам о ней. – Он тряхнул головой. – Уверяю, что более преданной подруги, чем Джованна, вы бы никогда не нашли. К несчастью, болезнь помешала ей завязать знакомство со своими сверстницами, но она никогда не жаловалась и часто повторяла, что лучшее времяпровождение для нее – это сидеть у камина вместе со мной. Моя бедная сестра! Добрая, скромная душа! – Он на миг замолчал, сверкнув взглядом, словно в глаз ему залетела муха. – Но в глубине души она, лишенная общения с молодыми женщинами и мужчинами, была очень одинока.
– С каких же пор ваша сестра была больна?.. – начала Анна, но потом осеклась. – Извините, если я…
Но Джакомо только отмахнулся.
– Очень давно. Она была еще совсем юной девушкой, когда все началось. За ней ухаживал один человек, предлагал ей руку и сердце, а потом…
