Мэгги Осборн - Не бойся любви
Дженни фыркнула, но тут же прижала ладонь к животу. Отдышавшись, сказала:
— Ты отлично понимаешь, что я проделаю путь до конца. И не попрощаюсь до тех пор, пока не передам ребенка с рук на руки твоему благословенному братцу. Кроме того, в Эль-Пасо мне вообще нечего делать.
— Хорошо, — ответил Тай, и глаза его казались особенно светлыми и пристальными в свете раннего утра.
Хорошо? Это что-то новенькое. Дженни отвернулась было к окну, однако почти тотчас перевела взгляд на ковбоя. Он сидел, широко расставив ноги; одна рука лежала на спине Грасиелы, большой палец второй он засунул за пояс. Щеки и подбородок покрыты темной щетиной. Отросшие бакенбарды делали черты лица более резкими, а общее выражение угрожающим. Внутри у Дженни что-то сжалось при воспоминании о его поцелуе. О Боже, как она может испытывать вожделение — голодная, слабая, раненая?
Должно быть, от поцелуев — настоящих поцелуев! — что-то сдвинулось у нее в мозгу. Весь вчерашний день единственное, о чем она могла думать, были эти неистовые поцелуи при луне, и первое, о чем она подумала теперь, оказались они же. Всю свою жизнь она только смеялась над всякими бреднями о лунном свете, нежностях и поцелуях. Но это было до, а сейчас наступило после.
Дженни облизнула губы и увидела, как у Тая сжались челюсти.
— Ладно, — сказала она. — Не могу удержаться. Почему ты сказал «хорошо», когда я ответила, что останусь до конца?
Он буквально пожирал ее глазами, переводя взгляд с лица на шею и обратно.
— Потому что я не готов отпустить тебя, — хрипло выговорил он. — У нас с тобой есть неоконченное дело.
Легкая дрожь страха и предвкушения пробежала у Дженни по спине. Она смотрела на Тая, прикусив нижнюю губу и стараясь, чтобы дыхание было ровным.
Она вдруг поняла, что это произойдет. Между нею и Таем. Не имеет значения, что в ее памяти секс остался как трехминутная сухая боль и последовавшее за этим разочарование. Не имеет значения, что она до смерти боится забеременеть. Она встретила взгляд Тая, и сердце ухнуло куда-то в пустоту. Заполнение этой пустоты зависит от него, и оба они будут сходить с ума, пока это не произойдет. Оно неизбежно, потому что между ними молнией проносится желание по каким-то невидимым путям. И если они не отдадутся желанию, молния испепелит обоих.
— Я голодна, — сказала Грасиела, садясь и протирая кулачками глаза.
Из окна их номера в отеле были видны два шпиля церкви снятого Франциска, поднимающиеся над городскими, крышами. Широкая улица внизу была обсажена с обеих сторон апельсиновыми деревьями. По улице двигались не только обычные повозки и запряженные осликами тележки, но и какой-то изящный черный экипаж.
Дженни опустила занавеску и вернулась в комнату, устремив взгляд на две кровати. Ей сейчас хотелось одного: свернуться калачиком и уснуть.
— Когда вернется дядя Тай? — Грасиела сидела на одной из кроватей и подпрыгивала, пробуя упругость матраса.
— Он отправился обратно на вокзал, чтобы забрать наших лошадей. Мы ведь решили, что больше они нам не понадобятся, так что ему придется их продать в какой-нибудь конюшне. — Вода в расписном кувшине на комоде была холодной, и Дженни наполнила стакан; она все никак не могла утолить жажду. — Слезай с кровати. Я хочу лечь.
— Я помогу тебе снять ботинки.
Дженни удивленно моргнула.
— Что ж, это мне очень приятно. — Усевшись на матрас, она вытянула ноги, и Грасиела стянула с нее ботинки; Дженни расправила пальцы. — Ох как хорошо!
— Что мне сейчас делать?
— Что-нибудь спокойное и тихое. Мне просто необходимо лечь и отдохнуть.
Дорога от вокзала до гостиницы была недолгой, но экипаж так громыхал по камням мостовой и так подпрыгивал, что Дженни боялась, как бы не разошлись швы. Приподняв блузку, она проверила, не намокли ли бинты, но, к ее облегчению, они оказались сухими.
— Мне скучно, — с кислой миной произнесла Грасиела. — Расскажи что-нибудь.
— Я слишком устала. Посмотри в окно.
Дженни забралась под одеяло и зарылась головой в мягкую подушку. Подушки были для нее символом роскоши. Если бы она могла каждую ночь спать на мягкой подушке, то считала бы, что живет как принцесса.
Она почти уснула, когда почувствовала легкое давление на матрас рядом с собой. Когда она открыла глаза, то в нескольких дюймах от своего лица увидела лицо Грасиелы. Девочка опустилась на колени возле кровати, положив руки на простыню, а подбородок на руки.
— Какого чер… то есть что ты здесь делаешь?
— Я владею тобой.
— Что? — Дженни в изумлении села на постели. — Мной никто не владеет.
— Я владею, — вполне серьезно заявила Грасиела. — Дядя Тай мне объяснил.
Дженни выслушала историю.
— Я знала в Денвере одного китайца. Он работал в прачечной, но никогда не говорил, будто один человек овладеет другим, если спасет ему жизнь.
— Но это так. Дядя Тай мне сказал. — Грасиела взбила подушку и велела Дженни лечь; удивленная Дженни повиновалась. — Я спасла тебе жизнь и теперь должна заботиться о тебе, пока ты не умрешь. Если ты кем-то владеешь, значит, ты за него отвечаешь. А что это такое — отвечать за кого-то?
— Малышка, я знаю больше слов, чем ты узнала за всю твою жизнь. — Вид у Дженни был крайне недовольный. — Ты не владеешь мной и не отвечаешь за меня. — Грасиела все еще стояла на коленях у кровати и смотрела на Дженни. — Перестань на меня глазеть.
— Ты и дядя Тай тоже владеете мной, потому что спасли мне жизнь.
— Послушай. — Дженни снова села. — Тобой никто не владеет и никогда не будет владеть. Ты сама собой владеешь. Ты отвечаешь за себя и заботишься о себе. Ни на кого не полагайся, только на себя.
Ее слова повисли в воздухе, давая время прийти к потрясающему выводу, что слова эти не соответствуют действительности. Она сама и Тай полагались друг на друга с той самой минуты, как объединили силы. Она полагалась на Грасиелу, когда та зашивала рану и тем самым остановила кровотечение.
— Впрочем, иногда ты должна полагаться на других, — вынуждена была она сделать поправку.
Долгие годы Дженни во всем полагалась только на себя, а потом ей вдруг пришлось опереться на других. Осознание этого прямо-таки поразило ее. Как же это случилось?
У Грасиелы на губах играла та самая улыбочка, которую Дженни терпеть не могла. Но что могла эта девчушка знать? Детям всегда надо опираться на взрослых, вот и все.
— Нам пора сделать перевязку, — решила Дженни. — Найди в сумке свою ночную рубашку, мы разорвем ее на бинты. И принеси наше маленькое зеркальце. Надо посмотреть, как там швы.
Когда она очень осторожно, хоть и не без боли, сняла бинты, то увидела на них лишь немного сукровицы, а кровотечения уже не было. Отлично! Дженни немного передохнула, опершись на спинку кровати, потом, решив, что вполне выдержит вид раны, подняла блузку и пристроила зеркало.
