Джо Гудмэн - Безбрежное чувство
Джерри отвел ножи от горла Рэй, спрятал под подушку и не поцеловал ее губы, а набросился на них с жадностью изголодавшегося по ласке человека. Чувствовалось, что гнев борется в нем с желанием. Это было не насилие, а отчаянная, безумная потребность выразить свою любовь. Рэй не смогла противиться и ответила на поцелуй. Обвивая руками шею Джерри, она ощутила сквозь полотно рубашки валики зарубцевавшихся ран и отдернула пальцы.
— Не бойся, они уже почти не болят. Потом спина после порки всегда выглядит хуже. А между тем удары плетью намного больнее.
Рэй не нуждалась в напоминаниях, она слишком хорошо помнила страдание, искажавшее в те ужасные минуты черты Джерри. Девушка ласково погладила спину Джерри.
— Мне стыдно, милый. Стыдно, что поверила человеку вроде Сэма Джаджа. Мне нужно больше тебе доверять. И знаешь… я не хочу умирать.
На этот раз поцелуй был нежным и осторожным. Губы у Рэй были припухшие, а влага на них — солоноватой.
— Это что же, укусы? Прости!
— Вот как, ты раскаиваешься? — Ее зеленые глаза заискрились смехом. — Тогда почему в этом, а не в том, что пару минут назад держал у моего горла два ножа? Неужели у тебя хватило бы жестокости убить меня?
— Не убить, а прекратить мучения. Впрочем, мне это никогда не удавалось, даже на поле боя, когда смертельно раненный товарищ умолял прикончить его из сострадания. Смешно даже думать, что я мог бы отнять у тебя жизнь, когда будущее, быть может, сулит нам немало радостей.
— Но ты был очень убедителен!
— Иначе этот маленький спектакль был бы ни к чему. А теперь поцелуй меня!
— Разве мы не должны сейчас расшатывать крепления иллюминатора?
— При свете дня? — театрально изумился Джерри. — Кто-нибудь непременно заметит, как мы совершаем побег. Лучше дождаться ночи. Поцелуй меня.
— При свете дня? Кто-нибудь непременно заметит, как мы…
— На двери теперь не одна, а две тугие задвижки. Чтобы отодвинуть обе, нужно время. По моим подсчетам, прошло сорок два дня с тех пор, как мы занимались любовью.
— Сорок три, — поправила Рэй, искоса взглянув на свои отметки.
Она взяла в ладони осунувшееся лицо Джерри, привлекла ближе и чуть приподнялась, чтобы коснуться губ. Они были обветренные и казались суше, чем прежде, но после долгой разлуки показались нежнее, чем когда-либо. Поцелуй был как первое опаляющее дуновение страсти, и Рэй ощутила дерзкое желание избавиться от одежды. Ей хотелось сполна насладиться моментом, оживить в памяти упоительное чувство соприкосновения обнаженных тел. Блуждать руками под рубашкой было неудобно. Выцветший лен, как мягкая ловушка, сковывал движения и, словно в насмешку, щекотал кончики пальцев. Да и самой Рэй хотелось сознавать, что вся она открыта для взгляда и прикосновений Джерри.
Горячее дыхание тронуло висок и ухо, дав старт волне сладкой дрожи, которая пробежала по телу девушки. Влажный кончик языка коснулся мочки, но прохлада была обманчивой, она тотчас сменилась опаляющим жаром на коже и в крови. Пальцы зарылись в волосы, приподняли одну прядь.
— Они стали темнее, — заметил Джерри.
Это прозвучало для Рэй как «они уже не такие красивые».
— Жаль…
— Тебе, как цветку, нужно солнце, — сказал он мягко.
— Я никогда не была довольна своей внешностью, — смущенно призналась она.
— Почему?
Джерри накрутил прядь ее волос на палец, потом позволил им развиться и поднес к щеке. Волосы стали жестче — он предположил, что от морской воды.
— Потому что завидовала сестре. Вот она по-настоящему красива.
— Лия? У нее, на мой взгляд, слишком бледная красота.
— А когда Салем привез в Маклеллан-Лэндинг Эшли, я позавидовала и того больше. Что скажешь о ее красоте?
— Слишком темная и мрачная.
— Лгунишка!
Джерри усмехнулся и помолчал.
— Когда я впервые увидел тебя, то счел не в меру бойкой, даже наглой девчонкой. Порой это всерьез раздражало, зато не давало угаснуть интересу. Знаешь, как говорят? К чему быть самой красивой, лучше быть самой желанной. В тебе мне нравится все. Глаза… — Он коснулся век, ненадолго скрывших глубину ее ясных зеленых глаз. — Нос… — Он тронул губами чуть вздернутый кончик, вызвав улыбку. — Подбородок у тебя не слишком острый, и это мне нравится. — Подбородок Рэй подозрительно задрожал, должно быть, она боролась со смехом. — Перейдем к шее. Чудо, а не шея! Ее я просто обожаю. Она такая нежная и гладкая, словно создана из лепестков белой лилии. А на вкус лучше миндального печенья твоей матери.
— Прекрасный образчик поэтического сравнения, — сухо заметила Рэй. — Если бы как-то за ужином ты не съел два десятка таких печеньиц, я бы ни за что не простила тебе этот комплимент.
Джерри с покаянным видом уткнулся ей в шею, и смех наконец вырвался на свободу. Рэй поспешно зажала рот ладонью.
— Щекотно!
Джерри ощутил нелепое желание замурлыкать, как котенок. Ее смех был сама невинность, само простодушие, он очищал и заставлял верить, что ничего плохого с ними уже никогда не случится.
— Смейся, я люблю звук твоего смеха. Он как пикантная приправа к нежности твоих губ.
В ответ на этот перл красноречия Рэй покачала головой.
— Вот только…
— Что, милый?
— Мне чертовски недостает твоих веснушек.
— Шутишь?
— И не думал. Когда мы уберемся с этой гнусной лоханки, то первым делом разыщем уединенный пруд с солнечным берегом. Ты дашь мне урок плавания, а потом мы будем загорать в чем мать родила, и я буду целовать каждую веснушку по мере их появления у тебя на носу.
— А ты не боишься, что я буду в веснушках вся, с головы до пят?
— Не смею надеяться! Но если это случится, я возблагодарю Бога.
— И ты не перестанешь любить меня?
— Если бы я мог!
Рэй взялась руками за края его расстегнутой рубашки.
— Не хочу, чтобы нас разделяла одежда.
Джерри был с этим вполне согласен. Рэй, зачарованная гибкостью и мощью его тела, наблюдала за тем, как он раздевается. Он сицел на краю кровати, и когда последний предмет одежды оказался на полу, она придвинулась и обняла его сзади. Прижавшись щекой к левой лопатке, Рэй с минуту прислушивалась к редкому, четкому ритму, в котором билось сердце Джерри. Руки ее скользнули по груди, по животу и ниже, в развилку ног. Ощутив, как он напряжен, Рэй лукаво улыбнулась и прошептала на ухо Джерри что-то очень безнравственное.
Он слегка вздрогнул и повернулся. Встретив взгляд, Рэй залилась краской до корней волос, разом пристыженная и в то же время гордая своей отвагой.
— Повтори это вслух! А впрочем, не нужно. Лучше сделай это.
Рэй не заставила себя долго упрашивать. Каким-то образом к концу ее смелой ласки оказалось, что краска отхлынула с ее щек. Она готова была и дальше идти дорогой полного безрассудства. Джерри послушно повернулся на спину и позволил прижать себя к скомканным простыням. Рэй загляделась на него. Ноздри ее раздувались, втягивая упоительный запах желанного мужчины. Мускулистое тело Джерри казалось совершенно неуступчивым, однако от каждого легкого прикосновения по нему волной расходилась мелкая дрожь.
