Кэрри Лофти - Поцелуй воина
– Я не знаю как! – Его хриплое отчаяние разнеслось эхом по камере. Ада вздрогнула и отдернула руку. – Я не знаю, как желать того, что я не могу иметь.
– Потому что мечты требуют от тебя действий. – Она с трудом сдержала угрожавшие пролиться слезы. – Если ты хочешь чего-то, ты должен рисковать, или надеяться, или жертвовать. Может получиться так, что ты будешь разочарован.
Узкая полоска лунного света легла на его плечи, на упругие, гладкие выпуклости груди.
– Ты что, ничего не знаешь о моей жизни? Я бы сошел с ума много лет назад, мечтая о свободе.
– А как же я? Я не хотела мечтать и видеть сны, потому что все, что я находила, были ночные кошмары. Оказалось легче потерять себя. – Она встала на колени и заглянула в его встревоженное лицо. – Габриэль, у тебя есть мечта? Мне бы очень хотелось услышать ее.
Он медленно выдохнул.
– Я сказал, что ты моя жена, потому что я хочу, чтобы это было правдой. Я хочу, чтобы я мог быть твоим мужем и чтобы мы...
– Что?
– Чтобы мы могли быть влюблены.
Осторожно, боясь, что он оттолкнет ее, она взяла его руки и положила их на свои бедра. Его пальцы сжались, так мягко. Она чуть-чуть поиграла с прядью волос за его ухом, прежде чем притянуть ближе, прижимая его как ребенка к своей груди. Когда она поцеловала его в макушку, он вздрогнул и вздохнул.
– Тут разрешают браки без вывешивания объявления? Без свидетелей? – тихо спросила Ада.
– Я не знаю.
– Я думаю, ответ «да». – Она взяла его лицо в ладони и заглянула в его глаза, два сверкающих черных драгоценных камня. – Ты не согласен?
– Да, – тихо произнес он. – Ты будешь моей женой, Ада?
– Да.
– Здесь? Сегодня ночью?
Она рассмеялась, наслаждаясь счастьем, окутавшим ее сердце.
– Прямо в это мгновение. Но только если ты снова поцелуешь меня.
Он поцеловал – быстрый, жаркий поцелуй, от которого она потеряла равновесие. Ее колени задрожали. Габриэль опустил ее на матрас под окном.
– Ада. Mi inglesa. Mi ama. «Моя любовь».
Их прикосновения сделали темноту интимной и близкой и совсем не страшной. Но она всегда чувствовала это с ним. Ночные кошмары не придут. Самое худшее не случится. Только не с ним.
– Ты был прав, – сказала Ада, лаская его лицо. – Мне было не для чего жить. Думаю, ты знаешь, что это такое – встречать каждый день словно тяжкий груз. Я думала только о том, как и когда найду следующую дозу. Без этого у меня не было ничего. Никакого будущего, никаких фантазий о нем. Я не знала, что такое жить. Вот что можно назвать жизнью – то, что было у нас с тобой в эти две недели. Мы боролись. Рисковали и пытались.
Быстрое, острое воспоминание об этом утре, как они стояли перед судьей, ворвалось в ее счастье, и счастье померкло, обнажив ее страх.
– А сейчас... – прошептала она. – Господь милосердный, я не хочу умирать!
– Значит, ты не умрешь. – Его голос был резкий, с легким налетом нежности. Его руки сжали ее бедра. – Ты можешь это сделать, Ада.
– Сделать что?
– Завтрашний суд. Ты можешь пережить его.
– Я же не воин!
– Да, но я боец. Чему ты научилась у Джейкоба?
– Этого недостаточно!
С мрачным лицом Габриэль рывком поднял ее руки над головой. За мгновение до этого Ада думала, что это такая эротическая игра. Он точно также держал ее у реки, овладевая ею, но сейчас он не уступил.
Мысли о любви и нежности сменил гнев. У них так мало времени вместе, а он собрался все испортить. Ей хотелось утешения, а не новых инструкций. Брыкаясь, она попыталась высвободиться из юбок, которые спутывали ее ноги, но оказалась пригвожденной его телом.
Старые инстинкты вырвались на свободу, придавая ей силы. Она выворачивала запястья, пока одно не выскользнуло на свободу. Ее локоть врезался ему в лицо. Рефлекс заставил его отпрянуть от нее, схватившись за нос. На четвереньках она метнулась подальше от него. Нащупав глиняный ночной горшок, ударила его о стену и схватила два черепка.
– Mi ama, убери это подальше.
Он показал на глиняные черепки, которые она сжимала в руках.
Ада села, скрестив ноги, но не отпустила свое оружие.
– Объяснись.
– Ты узнала, в чем сильна, и научилась находить слабости. Ты не можешь поднять меч против тренированного мужчины, но научилась владеть кинжалом – тем самым кинжалом, которым когда-то причинили тебе боль. Ты умеешь бегать. Ты упряма. И ты можешь быть жестокой.
– Ты смеешься надо мной.
– Вовсе нет. – Он потянул ее на продавленный матрас, отбирая импровизированное оружие. – Ты будешь драться. Завтра. Без слез и уступок.
– Ради тебя.
– Нет, не ради меня. Ради нас.
На мгновение его лицо потемнело. Он коснулся ее щеки с мучительной нежностью. Ада не моргала и не шевелилась, боясь очнуться посреди прекрасного сна, такого редкого и мимолетного.
– Ты не скажешь мне, почему пришел сюда и почему тебе это позволили, – сказала она. – Так?
– Не скажу.
– Твоя жизнь в опасности из-за этого?
– Нет.
– Ты меня любишь?
– Сильнее, чем думал раньше, – хрипло ответил он.
– Тогда у нас есть еще одна ночь, и я благодарна за это судьбе.
Его несмелая, дразнящая улыбка снова появилась. Попытка проявить веселье выглядела почти комично в ее суровом воине, в этом человеке, которого она взяла себе в мужья. Но ей хотелось обнять его и отпраздновать эту попытку, эту странную и неожиданную победу Габриэля.
Что она и сделала.
Крепко обнимая, она потянула его на матрас. Они сплелись воедино. Ада закрыла глаза и растворилась в ощущениях, в ее странной брачной ночи. Она отбросила страх и сожаления, чтобы оставить место только для восхитительного жара.
Габриэль глубоко поцеловал ее. Он, казалось, касался ее везде – накрывал шершавой рукой ее грудь и ласкал чувствительную плоть, клал руку на затылок, чтобы превратить поцелуй в долгое, захватывающее дух открытие. На этот раз никаких вороватых прикосновений и стыда. Никакого ощущения борьбы. Только сладость, которая поселилась в ее теле и зажигала его огнем.
Он сжал пальцы в ее волосах и потянул назад. Она ждала, что снова почувствует его губы на своей шее, предвкушая сладостное путешествие ниже, ниже, пока он не уткнется лицом в ее грудь.
Но он остановился.
– Что такое?
Габриэль вздрогнул от резкости в ее голосе. Она все еще так легко погружалась в сомнения. Даже сейчас она ожидала, что он может замешкаться и отступить. Не то чтобы он винил ее. Слишком часто его кожа горела в ожидании огня боли, а не тепла и комфорта. Ему придется преодолеть ее тревоги и помочь ей забыть о завтрашнем дне. Она обладала силой, достаточной, чтобы выжить в предстоящем испытании, но он не мог оставить ее, пока не убедится, что она собирается использовать ее.
