Тереза Медейрос - Проклятие королевы фей
Старик склонил голову набок, словно прислушиваясь к отголоскам давно забытой мелодии.
— Знаешь, я все слышу. Когда отец думает, что я е лег спать, я тайком пробираюсь в сад и слушаю. — Робость исчезла с его лица, сменившись хитрой злобой. — Я слышу, как ты кричишь и стонешь. Иногда ты кричишь так, словно тебе делают больно, но потом ты просишь еще и еще. Тебе ведь нравятся те непристойные мерзости, что он делает с тобой, не так ли? Наверное, ты все-таки действительно испорченная.
Холли зажала ладонью рот, сдерживая крик ужаса. Мало хорошего узнать, что маленький мальчик слушал то, что происходило между его родителями, но ей стало просто жутко от сознания, что старик, должно быть, с самого начала подслушивал, чем же занимаются они с Остином. Холли ощутила себя оскверненной, чего не чувствовала никогда прежде.
Рис Гавенмор надвигался на нее, и голос его постепенно из жалобного детского всхлипывания наполнялся пугающей мужской силой.
— По-моему, ты просто лживая шлюха. — Старик окинул ее долгим похотливым взглядом. — Скольким мужчинам ты позволила задрать свои юбки? Десятку? Легиону?
— Я не Гвинет! И я не ваша мать!
Все мысли Холли были поглощены зияющей у нее за спиной бездной, и она попятилась прочь от окна, слишком поздно заметив, что приближается к кровати.
— Я Холли, папа Рис. Вы меня помните? Вы помогали мне носить корзины с анемонами. Мы с вами сажали цветы на могиле Гвинет. — Видя, что ее отчаянные призывы тщетны, она крикнула: — Во имя всего святого, я жена вашего сына! Жена Остина!
Даже ей самой эти слова показались неубедительными. Действительно, с того памятного дня на берегу реки Остин ничем не показал, что продолжает считать ее своей женой. Как ей убедить сумасшедшего старика в том, что она не шлюха, если ей не удается убедить в этом себя саму? Разве Остин не доказал, что она — именно то самое испорченное создание, вожделенно стремящееся отдать тело и душу буйному плотскому разгулу, каким ее считает Рис Гавенмор?
Заморгав, чтобы прогнать слезы, Холли пошарила за спиной в поисках оружия. Ее ноги наткнулись на возвышение, на котором стояла кровать, и тихо звякнувшие струны наполнили ее надеждой.
— Задери юбку, моя любимая, — оскалился старик, и ласковое слово прозвучало у него точно ругательство, — и мы посмотрим, сумею ли я утолить твою похоть так, как это сделал король, когда ты заманила его в свою постель.
Оторвав от нее взгляд, он непослушными трясущимися пальцами завозился с рейтузами. Холли замахнулась лютней, целясь старику в голову.
Музыкальный инструмент разлетелся в щепы, угодив ему прямо в висок. Рис отшатнулся, бросив на Холли полный удивления и обиды взгляд, при других обстоятельствах показавшийся бы комичным.
Но прежде чем молодая женщина успела насладиться торжеством победы, старик, тряхнув головой, бросился на нее. Разорвав ворот ее шелкового платья, безумец трясущимися руками потянулся к ее шее…
Остин терялся в догадках, с чего это оруженосец толкает его на убийство. Особенно учитывая то, что именно ему и придется стать жертвой этого убийства.
Прищурившись, он посмотрел на Кэри.
— Ты что, спятил?
Небрежно пожав плечами, Кэри принялся расхаживать вокруг своего господина, умело подражая его походке.
— Нисколько не спятил. Как раз наоборот, ко мне вернулся рассудок. И я решил сказать вам, что пора бы подумать и о других.
— О других?
— Да! Нельзя быть таким жадным. Вы никогда не жалели для меня жирного куска фазана и доброго глотка вина. Так почему вы держите такое сокровище, как Холли, только для себя? — Ткнув Остина в бок, он ухмыльнулся. — Нам с вами не впервой делиться женщиной.
Перед глазами Остина словно упал кроваво-красный занавес. Схватив Кэри за шиворот, он вдавил его в стену.
— Как ты смеешь? Это не какая-то шлюха, которой грош цена, это моя жена!
Лицо Кэри сохранило беспечное выражение, даже когда сильная рука Остина стиснула его горло.
— В таком случае простите мою дерзость, ибо мне казалось, что свою жену мужчина не запирает в башне. И не крадется подобно вору в ночной темноте, чтобы похитить у нее минуту наслаждения.
— Она сама навлекла на себя это! — вспылил Ос-тин. — Зачем она предала меня?
Серые глаза Кэри вспыхнули вызовом.
— Да, и если вы вот в это самое мгновение сломаете мою глупую шею, то придумаете, как бы и эту вину свалить на Холли, не так ли? И правда, ведь именно это доставляет самую большую радость таким порочным женщинам как Холли и ваша мать. Натравливать мужа на короля. Брата на брата. Друга на друга.
С шумом втянув воздух сквозь стиснутые зубы, Остин взглянул в налившееся кровью лицо человека, бывшего ему скорее братом, чем слугой. Человека, рискнувшего своей жизнью, чтобы заставить его взглянуть правде в глаза. Хриплое учащенное дыхание мужчин стало успокаиваться.
Вдруг тишину разорвал звук, который Остин до этого слышал лишь однажды. Звук настолько жуткий, что ему захотелось упасть на колени, подобно объятому ужасом девятилетнему мальчику, каким он тогда был, и заткнуть уши руками.
Громкий пронзительный женский крик, заставивший кровь заледенеть в жилах, внезапно оборвался, оставив после себя в темном замке гулкую тишину.
26
Когда морщинистые руки Риса Гавенмора сомкнулись вокруг ее горла, отнимая жизнь, у Холли мелькнула печальная мысль, что так Остину будет гораздо меньше хлопот с ее останками, чем если бы его отец выбросил ее из окна. Уже завтра ночью она присоединится к полчищу привидений Каер Гавенмора.
Жаль, что она не верит в привидения. А то ее призрак остался бы здесь, чтобы следить за Остином и донимать его озорными проделками, если он посмеет ввести в дом на освободившееся место какую-нибудь некрасивую покорную жену. Тогда она пела бы, страшно фальшивя, у их брачного ложа и швыряла бы с крепостных стен на голову несчастной дурнушки горшки с цветами. Возможно, Холли хихикнула бы, представив себе эту картину, если бы только смогла вобрать хоть сколько-нибудь воздуха в легкие.
Комната погружалась в темноту. Еще немного, и наступит полный мрак. Холли не боялась темноты, ведь именно под покровом ночи к ней всегда приходит Остин. Только тогда его прикосновения обещают любовь, о которой молчат уста. По щеке Холли скатилась одинокая слеза. Душа ее была полна тоски и сожаления. Но она не хотела расстаться с надеждой. Ибо Остин ни за что не позволит ей остаться одной в сгущающейся темноте.
Господи Иисусе, все повторяется снова!
Когда прозвучал этот жуткий крик, колени Остина обмякли, и какое-то мгновение лишь Кэри удерживал его на ногах. Охваченные отчаянием, мужчины переглянулись, и Остин, вырвавшись из рук друга, бросился к замку.
