Джулия Лонг - Танец страсти
Это было сказано с иронией. Да, подобное утверждение можно отнеси почти к любому мужчине. Даже – а может быть, и в особенности – к таким, как Этьен.
В конце концов Том, вздохнув, прикрыл глаза и откинулся на сиденье, как бы позволяя Сильвии помочь себе.
«Да, мы – забавная парочка, – подумала Сильвия. – Я бросилась через Английский канал, вырвалась из объятий одного любовника, чтобы узнать о своем прошлом, и никогда не думала, что окажусь в объятиях другого мужчины».
Сильвия осторожно провела пальцами по линиям ладони Тома. Он открыл глаза и, освободив свою руку, прикоснулся к щеке Сильвии и нежно погладил.
Сильвии показалось, что сейчас Том поцелует ее, но не была уверена, хочет ли она сама, чтобы он это сделал. Ей почему-то было приятно просто сидеть и слушать историю о любовной связи этого мужчины с другой женщиной. Историю, которая закончилась появлением на свет красивого незаконнорожденного ребенка. Ей было приятно вспоминать, каким был Том тогда, когда держал малыша на руках.
Отчего-то именно сейчас Сильвия вспомнила, каким был взгляд Тома, когда он нависал над ней в постели. И чувственную истому в его глазах, когда он впервые поцеловал ее…
Представив это, Сильвия почувствовала головокружение и накатывающую волну желания.
Интересно, сегодняшним путешествием Том хотел предупредить ее? Сказать, каков он есть на самом деле?
Или же, познакомив ее с Джейми, он открыл ей свое сердце и ждал, что она скажет о нем?
Он не поцеловал Сильвию, а лишь убрал свою руку с ее щеки и, повернувшись лицом к окну, промолчал весь остаток пути.
Карета остановилась у входа в «Белую лилию». Том подал Сильвии руку и помог ей выйти, расплатился с извозчиком и дружески махнул ему рукой на прощание.
Сильвия поправила помявшиеся юбки и взглянула на Тома. Он смотрел на освещенный ярким солнцем Лондон. Том напоминал человека, который разглядывает нечто в телескоп и пытается поймать в фокус что-то весьма отдаленное.
Он стоял неподвижно, рассеянно постукивая тростью о землю.
– Твой принц… очень богат, Сильвия?
– Да, – ответила Сильвия, слегка поколебавшись.
– Он может обеспечить тебе комфорт и уверенность?
Сильвия пыталась понять настроение Тома и ответила неохотно, словно не желая, чтобы он сделал вывод, который, судя по всему, ему хотелось сделать.
– Да.
– И он любит тебя.
Том сказал это так, словно всего лишь повторил то, что Сильвия сама сказала минувшей ночью. Он как будто бы мысленно поставил знак равенства между фактом и предположением.
Том взглянул на шляпу в своей руке, словно только что заметил ее, и, памятуя о том, что настоящий джентльмен, однажды сняв шляпу, не должен забывать водрузить ее на голову, надел.
– В таком случае ты делаешь глупость, не выходя за него замуж. – Произнося это, Том равнодушно взглянул на Сильвию.
Она ничего не ответила. Вернее, ей нечего было сказать после таких слов. Том сдержанно кивнул, как если бы Сильвия молча с ним согласилась.
Затем он открыл дверь в театр, и «Белая лилия» поглотила его.
На столе, под пресс-папье, которое Том наконец-то приобрел, он обнаружил записку, написанную рукой Генерала. Ее содержание было весьма лаконично: «Пинкертон-Ноуэлс вышел из дела». Это был последний компаньон из тех, на кого они могли рассчитывать, затевая «Джентльменский эмпориум».
Том даже не чертыхнулся. Он не швырнул записку на пол, а просто держал ее в руке. Леденящий холод пробежал с ног до головы. Волна разочарования, последовавшая после волн подъема и вдохновения, пробудила в нем тихую ярость.
Что-то серьезно разладилось. Том не мог понять, что же именно. Его идея была принята с энтузиазмом, получила единодушное одобрение. Все начиналось так великолепно. Были согласованы планы и наняты строители…
Все свои свободные деньги Том уже потратил. Он на пороге банкротства. Срочно нужен новый источник капитала.
Все началось с крошечной искры. Искры, которая дала результат, и слова Тома снова и снова звучали в душе Сильвии: «В таком случае ты делаешь глупость, не выходя за него замуж… В таком случае ты делаешь глупость, не выходя за него замуж…»
Эти слова неотвязно звучали в ее голове под тихую музыку в мансарде, где Сильвия обучала девушек балетным па. Она слышала их, когда хвалила девушек и смеялась вместе с ними. Слышала, когда спорила с Генералом о том, каким должен быть следующий шаг в танце.
Пламя в душе Сильвии разрасталось, и виной тому стала капля гордости. Сильвия представила, как она говорит Тому: «О нет, этого не может быть никогда. Я обещана другому. Спасибо за минуты удовольствия». Сильвия Ламорье, королева Парижского балета, желанная для многих, облюбовала для себя любовника-хулигана, но осталась вольной птицей. Теперь все позади. Она получила то, что хотела. Сейчас же – все кончено.
Но Том Шонесси, чье имя было на устах у многих дам Лондона – во всяком случае, так говорили, – устал от нее после единственной ночи чувственного наслаждения. Сильвия повторяла это, пытаясь удостовериться в правильности сделанного вывода. Повторяла, желая понять, в этом ли истинная причина ее ярости. Сильвии казалось, что проблема будет решена, как только удастся найти, куда направить свой гнев.
Но вероятно, она ошибается. Сильвия пробовала мысленно определить, что именно так распаляет ее гнев и воспламеняет в ней каждую клеточку.
И вдруг Сильвия поняла, что причину нужно искать в собственном сердце.
И именно там она нашла ответ.
И вот тогда Сильвия по-настоящему пришла в ярость.
Сильвия распахнула дверь в его в кабинет, не заботясь о том, что кто-то может ее увидеть. Она осмотрелась вокруг, увидела на столе пресс-папье, быстро схватила его и запустила им в Тома.
Она, несомненно, угодила бы этим предметом точно в цель – в грудь Тома, но тот успел перехватить пущенный в него снаряд. Трудно было сказать, что больше его удивило: неожиданное нападение Сильвии или ее вторжение.
– Что за черт…
– Tu et un lache![8] – На этот раз Сильвия схватила книгу и швырнула ее в Тома.
Однако Том, будучи по своей сути актером и имея навыки быстрого заучивания роли, сумел уклониться и на этот раз.
– Кто я? – Он был искренне озадачен и возмущен, но на всякий случай попятился: – Какого черта ты…
Продолжая наступать, Сильвия вынудила его обойти вокруг стола и наконец подобрала нужное английское слово:
– Ты трус!
Сильвия видела, как мгновенно изменилось лицо Тома: глаза потемнели, губы сжались в напряженную линию. Было слишком очевидно, что брошенным обвинением она привела его в сильнейшую ярость.
– Объясни!
