Кэндис Кэмп - Вершина счастья
— Из-за того, что плачешь? — изумленно поинтересовался Девлин. — Да все женщины, которых я знаю, — настоящие кадки с водой.
— Но не я! — горячо запротестовала Уитни. — Совсем не от этого! Мне стыдно, потому что я выхожу замуж за тебя!
— Понятно, — произнес Джереми после долгого молчания. — Стыдно, потому что я ублюдок? Или наемный слуга?
— Нет. — Она шмыгнула носом и принялась искать свой кружевной платок. — О, проклятие!
— Вот, возьми. — Девлин протянул ей свой, на котором были вышиты его инициалы.
Мередит неохотно приняла предложенное, вытерла лицо и высморкалась. «Ну зачем я так веду себя? Где моя элегантность и сдержанность? — невольно спросила она себя. — Например, у Опал при такой ситуации даже глаза бы не покраснели… И уж, конечно, она никогда не сморкается… Я… я стыжусь саму себя. Себя! И того, что все будут говорить обо мне».
Вслух же Уитни произнесла:
— Господи! Каких только сплетен не сочинят и чего не подумают люди, поприсутствовав на этой проклятой вечеринке!
— И что же они подумают? — Девлин озадаченно нахмурился.
— Но ведь все совершенно очевидно! Все станут говорить, что я очень уродлива и неуклюжа, и поэтому ни один мужчина не мог жениться на мне. Даже соблазна землей оказалось недостаточно… Дэниэлу пришлось купить, буквально купить, человека, чтобы тот стал моим мужем.
Мередит снова заплакала и опустила голову, скрывая слезы и прижимая помятый платок к глазам.
— Понятно…
Некоторое время Джереми пристально разглядывал ее, отмечая в уме длинные тонкие пальцы, сжимающие легкую ткань платка, изящный изгиб согнутой шеи, подчеркиваемый мягко уложенными волосами, придающими ей какую-то уязвимость и незащищенность. Он решительно сжал губы, затем поднялся и подошел к ней. Опустившись на одно колено, Девлин положил ладони на ее локоны, скользнул ими по гладкой массе волос и опустил их к изгибу шеи.
— Возможно, какие-нибудь злопыхатели и будут говорить что-то такое в этом роде… Но неужели кто-то, кто особенно тебе дорог, окажется настолько жесток?
— Нет, конечно, нет. Правда, Алтея огорчится, потому что я причинила боль Галену. Ей это будет очень неприятно. Но она совсем не жестока.
— В таком случае… Если дорогие тебе люди не скажут этого, почему тебя должно волновать мнение других? Страх перед тем, что подумают другие, удерживает тебя от верховой езды, и только поэтому — держу пари! — ты не научилась хорошо танцевать. Просто удивительно, как ты еще не прячешься от людей, словно мышка в своей норке.
— Я?! — От такого абсурдного сравнения Мередит тихонько рассмеялась. — Мышка?!
Девлин улыбнулся и скользнул ладонями к лицу, опуская его вниз. Затем он нежно и легко поцеловал Уитни. Она бессознательно схватилась за лацканы его камзола. Джереми сразу же почувствовал это робкое движение, я его охватило желание.
Поцелуй углубился, а Мередит прильнула к нему, позволяя полностью завладеть ее губами. Уста Девлина раскрылись шире, язык скользнул в чувственные глубины рта. Внезапно мужские губы яростно впились в ее рот. Он обхватил Уитни, крепко сжал в объятиях и потянул за собой, пока они оба не оказались на коленях на полу. Джереми прижал ее к себе, к своему мускулистому телу, смакуя ощущение прикосновения мягкой женской груди.
— Мередит, — выдохнул он.
Удерживая Уитни в кольце рук, Девлин лег на пол, уложив ее на себя. Это показалось Мередит удивительно естественным.
Одной ладонью он сдвинул вниз корсаж платья, и его рот проложил дорожку вдоль нежной шеи и груди, словно исследуя их. Потом Джереми издал тихий бессвязный звук, беря в губы ее сосок, и почувствовал, как он затвердел от его прикосновения. Прозвучавший стон возбуждал Мередит еще сильнее, чем ласкающий язык Девлина. Она ощутила странную слабость и таяние, зуд и томление. Уитни сжала ноги, и Джереми тихонько рассмеялся.
— Вот, детка моя, чего тебе хочется…
Он пробрался рукой под платье, скользя ладонью вверх по бедрам и протискивая ее между ними, Через кружево и шелк женского белья его пальцы добрались до самого потаенного, интимного места. Мередит удивленно расслабила ноги, потом снова свела их вместе.
«Он прав, — мелькнуло где-то в глубине сознания Уитни. — Мое тело томится и жаждет его прикосновений». Она застонала — не то от желания, не то от отчаяния.
Девлин оторвался от нее, тяжело дыша.
— Боже, ты соблазняешь меня! Но я не стану брать тебя вот так, на полу кабинета. Только не в первый раз! Мы будем обвенчаны и великолепно обнажены на нашем брачном ложе… Я хотел дать тебе вкусить то, что ты «покупаешь»… Может, кто-то из женщин и будет хихикать, но, поверь мне, нет ни одной, которая не поменялась бы с тобой местами, потому что ты станешь просыпаться только с улыбкой на губах. Они будут делать сочувствующие лица, показывая свое сожаление по поводу твоей судьбы, но на самом деле начнут завидовать, думая о ночах, которые ты проводишь в моей постели, удовлетворенная и счастливая, тогда как их мужья развратничают в тавернах или спят с рабынями, или слишком измотаны и ленивы, или так стары, что не могут доставить удовольствия своим женам. Они все хотят, любовь моя, прямо-таки жаждут молодого здорового мужика, словно кобыла в охоте. Поверь, эти прелестницы ухватились бы за то, что ты имеешь… Они бы заплатили любую цену за то мечтательное, пресыщенное выражение, которое будет на твоем лице. Может, ты и купила меня на аукционе, но я все равно дам тебе больше, чем пришлось заплатить за приобретение.
Джереми приник к ее губам, а его палец в этот момент обводил сосок одной обнаженной груди до тех пор, пока тот не затвердел, дерзко выступая навстречу новому прикосновению. Он перебросил через нее одну ногу, крепко прижимая к себе и не прерывая поцелуя. Мередит затерялась в водовороте ощущений, о существовании которых никогда не подозревала. Девлин был горячим, дыхание — поверхностное и частое. Сердце мужчины колотилось у нее на груди. Она чувствовала что-то твердое на своем бедре даже сквозь бархат юбки и шелк подюбника. Врожденным инстинктом невинности Мередит сознавала, что это сущность его мужского естества прижимается к ней. Словом, все восхищало ее своей незнакомой первобытной силой настоящего мужчины.
Уитни неуверенно скользнула руками под сюртук, пробираясь через толстую парчу жилета к его шее. Джереми резко втянул воздух и простонал:
— Ах ты, колдунья! Ты же мучаешь меня… — Она торопливо стала убирать руки, уязвленная и смущенная его словами. — Нет! Не останавливайся! Боже, не останавливайся! Я так долго мечтал об этом…
Он чувственно потерся бедром о ее бедро, припав губами к нежной коже ключицы. Его движения и слова, произнесенные дрожащим голосом, воспламенили Мередит. Она позволила своим рукам скользить по твердым мужским ягодицам и мускулистым бедрам. Джереми полностью перекатился на нее, прижимая к толстому ковру тяжестью своего тела. — О, Мередит… Я хочу… почувствовать… тебя всю… Чтобы ничего не лежало между нами.
