Виктория Холт - Замок Менфрея
Было уже половина двенадцатого, когда Бевил поднялся наверх; до этого он долго говорил с Уильямом, вернувшимся из Ланселлы; я не сомневалась, что Уильям теперь глубоко сожалеет, что отправился туда и подлил масла в огонь, придав огласке эту историю.
Бевил холодно посмотрел на меня. Это была его обычная манера, когда он желал сделать вид, будто ему все равно.
— Ты еще не спишь? — непонятно зачем спросил он.
— Но готова лечь, — отплатила я ему той же монетой. — Я уже переоделась в халат и сижу размышляю.
— Что-то не так?
Я уже готова была пустить в ход испытанное оружие своей юности — острый язычок.
— Не знаю…
— Что это означает?
— Именно это я хочу услышать от тебя. Что на самом деле случилось?
Бевил казался взволнованным. Еще одно доказательство вины?
— Ты же слышала, что случилось. Мы поплыли за игрушкой, а лодку унесло.
— Значит, вы ее плохо привязали.
— Наверное, так.
— Нарочно?
— Но послушай, Хэрриет…
— Я полагаю, что имею право знать правду.
— Ты знаешь правду.
— Да?
— Мы не в суде. Если ты решила мне не верить, я с этим ничего поделать не могу.
— Нет, нам придется с этим что-то делать. Пойдут разговоры. Вероятно, уже пошли.
— Разговоры! Я-то думал, ты не настолько глупа, чтобы интересоваться сплетнями.
— Это только доказывает, как плохо мы знаем друг друга. Ибо я полагала, что ты не настолько глуп, чтобы сделать себя их жертвой.
— Я не виноват в том, что случилось.
— Хотелось бы верить.
— А как иначе? Господи боже, что ты напридумывала?
— Она — очень красивая женщина.
— А ты страшно ревнивая.
— К тому же, когда эту историю начнут обсуждать по всему округу, всплывет немало интересных подробностей.
— Не умничай, Хэрриет.
— А я и не умничаю.
— Ладно, давай примем как факт, что ты и так достаточно умна. Что за глупость сотворил Листер?
— Не могли же мы сидеть сложа руки. Я согласилась, что ему надо ехать в Ланселлу. Это — моя вина. Но мы не знали, что с тобой случилось, Бевил. — Мой голос стал печальным, почти жалобным. Ругая его, я всегда еще ясней сознавала, насколько я его люблю, насколько нуждаюсь в нем; и боялась, потому что всегда считала, что он нужен мне больше, чем я — ему. — Ты должен быть очень осторожен в своих отношениях с Джессикой.
— Моих отношениях? Что ты имеешь в виду? Она — гувернантка Бенедикта.
— Гувернантки так часто выступали в качестве героинь романов, что присвоили себе эту роль и в обычной жизни, а когда гувернантка, кроме всего прочего, еще и очень красива и хозяин дома не может скрыть своего к ней интереса… когда он исчезает с ней на долгие часы — пусть все и совсем невинно, — его начинают искать чуть ли не через полицию, это чревато большими неприятностями. Если этот хозяин живет себе в своем замке, он, разумеется, волен поступать как ему заблагорассудится, но, если он намерен стать депутатом парламента, стражем общественной морали, воплощением справедливости, он рубит сук, на котором сидит.
— Какая речь! — воскликнул Бевил и засмеялся. — У тебя талант, Хэрриет. Но иногда мне кажется, что твоя любовь к красному словцу вступает в противоречие с твоим здравым смыслом. Сочтем это эффектной концовкой, ладно?
— Если хочешь.
— И еще одно. То, что я рассказал тебе о сегодняшнем происшествии, — правда. Ты мне веришь?
Я посмотрела ему в глаза:
— Сейчас — да, Бевил.
Он притянул меня к себе и поцеловал, но без страсти, которой я ждала. Это больше походило на поцелуй, скрепляющий сделку, чем на проявление привязанности.
И мне хотелось сказать: «Когда ты рядом, я тебе верю. Может, я в этом похожа на твою мать. Верю в то, во что хочется верить. Но когда ревность вспыхнет снова, сомнения вернутся».
На следующее утро я проснулась поздно, Бевил к тому времени уже уехал. Фанни принесла мне завтрак. Она пристроила поднос поудобнее и стала в изножье кровати, глядя на меня. Разумеется, она слышала обо всем, что произошло ночью.
— У вас усталый вид, — сказала она, словно злилась на меня за что-то. Так она говорила, когда я девочкой умудрялась подхватить простуду. — Наверное, вы вчера вечером сильно переволновались.
— Все кончилось благополучно, Фанни.
Она протестующе шмыгнула носом.
— Вот! — Она взяла халат и, набрасывая его мне на плечи, скользнула по мне взглядом, ища синяки. Фанни никогда не забывала того, чего не желала забыть.
Она налила мне кофе и сказала:
— Вот!
Как в детстве.
Я выпила кофе, но ела без аппетита. Мне вспомнились Бевил и Джессика у лестницы, и слова, которые мы с Бевилом бросали друг другу в этой комнате, еще звучали у меня в ушах.
— Я, конечно, не знаю, то есть — не знаю точно. Все, что я могу сказать, — это что вы им не верьте. Без них вообще было бы лучше.
— Без кого, Фанни?
— Без мужчин.
— Но ты же не хочешь сказать…
— Да, хочу.
— Если бы Билли был жив… — Я никогда не заговаривала о Билли, если Фанни сама не заводила о нем речь.
— Билли, — повторила она. — И он тоже был как остальные. Я значила для него меньше, чем он для меня.
— Но он любил тебя, Фанни. Ты всегда мне это говорила.
— Знаете, у него была подружка. И он ушел от меня к ней. Таковы мужчины. Они любят не так, как мы.
— Фанни!
— Я никогда вам этого не говорила, да? Я не стала для Билли всем. У него была и другая любовь… и, можно сказать, он бросил меня из-за нее.
Я онемела. Я никогда не слышала, чтобы Фанни так говорила раньше. Ее глаза сверкали, и, казалось, она перенеслась из этой комнаты куда-то в прошлое.
— Была еще моя малышка… — говорила она сама с собой, — он подарил мне ее… но я потеряла моего ребенка… мою девочку… а потом нашла свою другую девочку.
Я протянула ей руку, и она сжала ее. Прикосновение, казалось, вывело женщину из забытья.
— Не беспокойтесь, — сказала она. — Я не позволю, чтобы с вами приключилось что-нибудь плохое. Я никогда не оставлю вас, мисс. Даже и не думайте.
Я улыбнулась ей.
— А я и не думаю, Фанни, — сказала я.
— Вот и хорошо. Съешьте яйцо и оставьте всякие глупости.
Я повиновалась, улыбаясь про себя. Я думала, что осталась одна — но со мной всегда будет Фанни.
Я всеми силами старалась скрыть свои страхи и потому на следующий день пригласила Джессику отправиться со мной на верховую прогулку. Мы вместе поехали в Ланселлу. Люди бросали на нас любопытные взгляды, но я считала, что наша совместная прогулка — лучший способ развеять все подозрения. Джессика вела себя так, словно ничего не случилось, но ей я не верила. Временами мне казалось, что она в душе насмехается над моими стараниями убедить всех в том, что мы — лучшие подруги.
