Виктория Холт - Украденные ночи
— Вот ты и познакомилась с Коблой, — вмешалась Клития. — Куда она теперь поползет, Ральф?
— Я положу ее под кустом. Ей там нравится.
Он бросился бежать, а мы смотрели ему вслед. Это и в самом деле был прелестный мальчуган. Когда он вернулся, Клития взяла его за одну руку, а я за другую, и мы вместе пошли домой.
— Сонный Сэм со мной поздоровался, — вдруг заявил он.
— Надеюсь, ты к нему близко не подходил? — забеспокоилась Клития. — Сонный Сэм — это старый крокодил, — пояснила она, оборачиваясь ко мне. — Я уверена, что он уже совершенно безвредный. Через лес протекает вялая речушка с заболоченными берегами. Будь осторожна, там есть и другие крокодилы.
— Что такое «вялая»? — перебил ее Ральф.
— Просто ленивая.
— Как Сонный Сэм?
— А ты его и в самом деле видел?
— Да, он сказал, что очень устал и не собирается меня кусать.
Шеба вышла нам навстречу. При виде меня она неохотно кивнула и пробормотала какое-то приветствие. Ральф подбежал к ней и обхватил ее колени. Он принялся рассказывать ей, как при помощи лука и стрел разделался с огромной коброй.
— Пора обедать, мой отважный мальчик, — сказала ему она. — А потом отдых, хорошо?
— Ах, Шеба, я не хочу отдыхать. Я хочу… Я хочу… — он обвел нас лукавым взглядом. — Я хочу убивать кобр.
— Вам лучше держаться подальше от этих отвратительных существ, господин Ральф, или кое-кому придется иметь дело со мной.
Ральф поцеловал маму, а потом, несколько застенчиво, и меня, после чего Шеба его увела.
— Шеба не любит, когда он к кому-нибудь привязывается, а он влюблен в своего учителя верховой езды, — пояснила мне Клития. — Она постоянно жалуется на то, что он плохо за ним смотрит, позволяет ему лезть в грязь… все только потому, что она не выносит, когда кто-то, кроме нее, о нем заботится. Она и со мной была такой же. Теперь она перенесла свою опеку на Ральфа. Ну, ты же знаешь этих нянюшек.
Я не знала этих нянюшек. Я подумала, что когда-нибудь расскажу Клитии о своеобразном воспитании, полученном мной на Дентон-сквер.
Ланч нам подали в столовой. Мы ели неизвестную мне рыбу, и Клития пояснила, что это одна из разновидностей макрели.
— Я специально заказала ее кухарке, потому что тебе наверняка хочется попробовать что-нибудь новенькое. У нас, конечно, ловятся и карп, и мерлуза, и кефаль, и солнечник. Но я думаю, что все это имеется и в Англии. Видишь ли, будучи наполовину англичанкой, я всегда очень интересовалась родиной отца, вот я кое-что и знаю.
Потом мы ели манго и крошечные сладкие и необыкновенно вкусные бананы.
— Ты собиралась показать мне ожерелье, — напомнила я Клитии.
— Верно. Пойдем наверх. Оно в сейфе.
Мы вошли в ее супружескую спальню. Она достала ключ, отперла небольшую дверцу, и мы оказались в некоем подобии гардеробной. Комната была совсем маленькой. Тут стояли стол, два стула и сейф. Клития закрыла дверь.
— Слуги тут даже не убирают, — сообщила она. — Я это делаю сама. Ожерелье хранится в этом сейфе. Оно настолько ценное, что все обросло легендами. Считается, что если оно покинет семью, то на его нового владельца обрушатся несчастья. Я уверена, что эту историю выдумали, чтобы отпугнуть воров. Видишь ли, существуют вещи настолько ценные, что обязательно находятся люди, готовые на любой риск ради того, чтобы их заполучить. Слуги не войдут сюда, даже если я буду их очень об этом просить. Так что легенда работает.
— Сколько шума из-за нескольких жемчужин!
— Милая Сэйра, эти несколько жемчужин называются ожерельем Ашингтонов, — очень серьезно произнесла Клития. — А это одно из самых ценных украшений в мире. Ты и сама в этом убедишься. Все жемчужины идеальной формы и одного размера. Ты разбираешься в жемчуге?
— Я знаю, как он выглядит.
Она засмеялась.
— Даже если ты вообще в нем не разбираешься, ты все равно поймешь, что эти жемчужины изумительны.
Она подошла к сейфу и начала его открывать.
Дверца распахнулась. Внутри стоял большой футляр, обтянутый крокодиловой кожей. Клития бережно извлекла футляр из сейфа и благоговейно поставила на стол. Она коснулась пружины, и крышка распахнулась, открыв взору ожерелье Ашингтонов. Я затаила дыхание. Оно и в самом деле было сказочно прекрасным. На темно-синем бархате лежали две нитки жемчуга, одна нитка длиной около двух футов, вторая немного короче. Идеальной формы жемчужины светились изнутри, как живые. Они были необычайно крупными и абсолютно одинаковыми. Я как зачарованная смотрела на исходящее от них теплое сияние, и мне страстно захотелось их потрогать.
— Не бойся, — подбодрила меня Клития. — Возьми его, рассмотри поближе.
Я протянула руку к ожерелью, но не коснулась его. Что-то меня останавливало. Фермуар тоже поражал воображение. Он был сделан из бриллиантов и украшен изумрудами. Я присмотрелась к завитушке из бриллиантов и поняла, что они изображают змею, притаившуюся среди листьев тиса. Глаза змеи были изумрудами, а листочки, как и ее тело, — бриллиантами.
— Когда бы при мне ни упоминали змей, я сразу вспоминаю вот это, — сказала мне Клития. — Я и сегодня утром о нем вспоминала, когда Ральф рассказывал фантастическую историю об убитой им кобре. Эта застежка очень странная. Отец однажды показал мне, что внутри имеется довольно вместительный контейнер. Присмотрись к языку змеи. В нем проделано крошечное отверстие. Утверждают, что один из повелителей Канди, стремясь избавиться от своей супруги, наполнил контейнер смертельным ядом и заставил ее надеть ожерелье. Язык змеи уколол женщину в шею, яд вошел в кожу и убил ее.
— Это ужасно, — содрогнувшись, ответила я. — Не удивительно, что тебе в этом ожерелье чудится что-то омерзительное.
— Разве оно тебе не нравится? Разве оно не прекрасно?
— Жемчуг действительно изумителен. Это просто фантастика. Но я не могу сказать того же о змее. Конечно, мне мало что известно о жемчуге, но я никогда не видела ничего подобного.
— Никто никогда не видел такого жемчуга. Эти жемчужины уникальны. Вот почему это огромная ответственность — хранить у себя это ожерелье.
Она взяла его в руки и надела мне на шею. Холодные камни застежки заставили меня вздрогнуть.
— Оно идет тебе, Сэйра, — сказала она. — Гораздо больше, чем мне. Ты в нем вообще другой человек.
— Позволь взглянуть.
Я потянулась к стоявшему на столе небольшому зеркалу в рамке, украшенной аметистами и бирюзой, и взглянула на свое отражение. Ожерелье, как живое, прильнуло к моей шее и от него исходило теплое сияние. Но фермуар оставался холодным и впивался мне в шею.
