Джулиана Гарнетт - Клятва рыцаря
Кора слегка улыбнулась, и ее раздражение немного улеглось при виде его раскаяния.
– Прощение не дается без покаяния, сэр Роберт.
Он погрустнел и согласно кивнул.
– Я знаю. Но вы простите мой грубый промах?
– Тут была не только ваша вина. – Она часто заморгала, пытаясь стряхнуть снежинки, запорошившие ей ресницы. – Однако я наложу на вас епитимью.
Роберт взял ее за руку, помогая спуститься по ступенькам, и она не сказала ему, что привыкла запросто взбегать на верхушку этой стены, еще когда была ребенком. Он осторожно сбоку взглянул на нее.
– И какую же вы собираетесь наложить на меня епитимью?
Позволив ему проводить себя через двор, Кора подождала, пока они не вошли в зал и уселись на резную скамью, прежде чем заговорила о своих условиях.
– Я хочу больше знать о своем муже, сэр Роберт. И вы должны откровенно ответить на мои вопросы, иначе не будете прощены за свой проступок.
Глаза Роберта посерьезнели, веселое выражение исчезло с его лица.
– Миледи, Люк никогда не простит мне праздной болтовни о нем. Боюсь, вам придется придумать другое наказание.
– Нет.
Слуги убирали зал, приставляя к стенам столы и скамейки. Кора сделала пажу знак налить им вина, задумчиво наблюдая замешательство Роберта.
– Вы его друг и не станете рассказывать о нем неправду или полуправду. Я не желаю знать о его бывших любовницах, если именно это смущает вас. Это для меня уже не имеет значения. Я не хочу выведывать никаких подробностей о леди Амелии, хотя она и пытается вбить клин между нами по какой-то непонятной причине. С этим я разберусь сама. Меня беспокоит его далекое прошлое, причины его вражды с братом, которых он не хочет мне объяснить.
– Ах вот вы о чем, – с видимым облегчением произнес Роберт. – Но повторяю вам, Люк не похвалит меня за досужие сплетни.
– Да мне и не нужны сплетни, сэр Роберт. – Ее резкий тон заставил его взглянуть на нее с удивлением. – Мне нужна правда. Можно ли доверять Жан-Полю? Не способен ли он снова предать своего брата?
Воцарилось долгое молчание. До них долетали приглушенные голоса нескольких гостей, собравшихся поодаль вокруг центрального очага. Две собаки затеяли драку из-за оставшейся от завтрака кости. Сквозняк колебал гобелены на стене, из окон лился серый зимний свет. Роберт откашлялся и опустил взгляд на свои пальцы, сжимавшие кубок с вином.
– Непохоже, что ему можно доверять, – наконец заговорил он. – Но люди со временем меняются, миледи, – добавил он, подняв на нее глаза, – и вполне может быть, что Жан-Поль осознал свою ошибку. Но я этого не знаю, поскольку почти не разговаривал с ним со времени своего приезда.
– Вы думаете, он изменился?
– Миледи… – Роберт беспомощно оглянулся вокруг. – Обратитесь с этими вопросами к мужу. Боюсь, я не тот человек, которого вам нужно расспрашивать.
И без того ломаный английский Роберта стал почти непонятным, и Кора улыбнулась его волнению. Она сделала глоток вина, давая ему время прийти в себя, и прошептала:
– Он отказывается обсуждать это со мной. Вы должны рассказать мне все.
– Мой Бог! Это невозможно…
– Возможно или нет, но никто другой не может рассказать мне всю правду.
– А зачем вам это знать? – уже раздраженно перебил Роберт и осушил свой кубок одним глотком. – От этого не будет никакой пользы.
– Совсем наоборот, Роберт де Брийон. Если какой-то человек злоумышляет против Люка, я смогу его остановить.
– Вы думаете, Люк такой простак, что позволит своему брату предать себя еще раз? – покачал головой Роберт. – Вы плохо знаете его, если можете поверить в это. Люк вовсе не дурак.
– Нет, но он пригрел у себя на груди змею. Сколько времени пройдет, прежде чем она укусит? – пристально взглянула на него Кора.
– Миледи, вы меня уговорили, – выставил руки ладонями вперед Роберт. – Так вы и в самом деле не помиритесь со мной без этого?
– Нет, пока не услышу правду.
Роберт застонал.
– Вы несгибаемы! Ну что ж, так и быть. Что бы вы хотели узнать?
– Как я уже сказала, мне нужна правда, а не слухи.
Вздохнув, Роберт поглядел на свой пустой кубок, рассеянно вертя его между пальцами.
– Это началось много лет назад, еще до того, как Люк приехал в Нормандию и появился в доме моего отца, став его воспитанником. Люку было всего восемь лет, когда он приехал к нам, и он считался незаконнорожденным, а все имение должно было со временем перейти к его младшему брату Жан-Полю. Это было сделано по настоянию его мачехи, матери Жан-Поля. Мать Люка была нормандкой, в то время как новая жена его отца была саксонкой.
– А где мать Люка теперь?
– Умерла. Она умерла от лихорадки, когда Люк был еще младенцем. Потом Жан-Люк женился снова, чтобы связать вместе саксов и нормандцев, как сказал король Эдуард.
У Коры сжало горло.
– Так, значит, отец Люка отрекся от него в пользу своего младшего сына?
Роберт кивнул.
– Его отец добился церковного свидетельства, объявляющего его первый брак незаконным, по причине кровного родства, поскольку мать Люка приходилась родственницей его дяде. Это означало, что Жан-Поль, родившийся в Англии от матери– саксонки, должен был унаследовать английские земли. А Люка отец отослал подальше от дома.
Перед мысленным взором Коры предстал маленький мальчик, растерянный, оставшийся без матери. Как мог отец так поступить с собственным сыном?..
Должно быть, этот вопрос отразился в ее глазах, и Роберт, мягко коснувшись руки своей собеседницы, сказал:
– Это было к лучшему, что его отослали, поскольку мачеха его оказалась бессердечной женщиной. Когда Люк приехал в дом моего отца, на нем еще были следы побоев, и даже имелось несколько шрамов, хотя шрамов в душе было больше, нежели на теле.
В это легко было поверить. Кора и сама видела на нем множество шрамов. Так, значит, не все они были получены в битвах, как она полагала. Она отхлебнула вина, стараясь взять себя в руки.
– Расскажите мне, сэр Роберт, что случилось с его отцом и мачехой?
– Ах, это еще труднее. К тому времени Люк стал уже взрослым, и мы были разлучены обстоятельствами на некоторое время.
– Вы однажды сказали мне, что нормандские рыцари объединяются в отряды на всю жизнь. Почему же он не был с вами?
Роберт криво усмехнулся.
– У вас слишком хорошая память. Да, это правда, но рыцарская служба требовалась нашему сюзерену всего сорок дней в году. Все остальное время мы были вольны жить как нам вздумается. Отец вызвал Люка в Англию. Это произошло, когда Вильгельм был еще герцогом, а король Эдуард все еще жив, хотя временами на него и находило помешательство.
– Он был очень религиозен, а не помешан.
