Эдит Лэйтон - Великосветский переполох
— О Боже! — воскликнула она беспечно. — Неужели этот вопрос мне будут задавать до конца моей жизни? Я чувствую себя прекрасно, я беспокоюсь, не заболел ли ты. Уже поздно, почему ты не ложишься?
— Я еще не устал.
— Вот как.
Аннабелла прошла через комнату и села, поджав под себя ноги, в одно из больших кресел, стоявших у камина. Она поежилась, почувствовав сквозь халат, как замерзли ее ступни.
— Ну а я никак не могла заснуть. Я еще слишком возбуждена после этого бала. Как чудесно все прошло у Камиллы! Кавалеры буквально выстраивались в очередь, чтобы станцевать с ней еще один танец. Я только направляла их к ней, а им уже не хотелось ее покидать. Должна признаться, я не знаю, как ей это удается. Я не хочу сказать, что она лишена привлекательности, — быстро добавила Аннабелла, потому что Майлс не отвечал, а лишь сидел и серьезно смотрел на нее. — Она очень красивая девушка, — продолжала Аннабелла, — но дело не в этом. Настоящие жемчужины оставались без внимания, в то время как мужчины толпились вокруг нее. Признаюсь, я была обеспокоена, когда представляли свояченицу Деймона. Такая красавица! А младшая дочь Свансонов! Кто бы мог подумать, что самая младшая в этом семействе будет такой привлекательной! Но Камилла затмила их всех. Она заслуживает такого успеха, и я не могу передать тебе, как я счастлива!
Он не отвечал, но она была слишком взвинчена событиями этого вечера, чтобы оставаться спокойной. Ей хотелось, чтобы он вместе с ней занялся подведением итогов. И особенно ей хотелось, чтобы он поздравил ее, отметив, как здорово она выполнила свою задачу. Но возможно, она не заслуживает таких поздравлений. На лице Аннабеллы появилось задумчивое выражение.
— В ее успехе нет моей заслуги. Это только ее успех. Должна признать, я все еще в изумлении. Хотя она всегда очень хорошо одета, ей наплевать на моду. Она не жеманна, как большинство молодых девушек, она громко смеется — если, на ее взгляд, шутка того стоит, и напрямик заявит вам, если нет. Она не флиртует и не строит глазки, как учили делать нас, но мужчины находят огромное удовольствие в ее обществе. О! — сказала она более тихим голосом, широко раскрыв глаза. — Ведь именно поэтому, разве нет?
Майлс по-прежнему не отвечал и только смотрел на нее, глаза его были полуприкрыты, а лицо спокойно.
Что-то было не так. Аннабелла выпрямилась.
— Я сделала что-то не то?
— Нет. Почему ты спрашиваешь?
— Ты как-то странно смотришь на меня. — Она выдавила смешок. — Я тебя чем-то обидела? Я думала, что ты будешь доволен дебютом Камиллы и тем, что общество вновь меня приняло.
— Я доволен. Камилла держалась хорошо, но это меня не удивило. Что же касается тебя, ты танцевала весь вечер и была первой красавицей бала. Ты, несомненно, прекрасно повеселилась. Чего же еще ты хочешь, Аннабелла? Чтобы я послал тебе цветы? Не сомневаюсь, завтра у тебя и так их будет достаточно. Твои кавалеры отдадут тебе дань. Ты хочешь, чтобы и я это сделал?
Какое-то время она сидела молча, обдумывая его слова. Потом до нее дошло, что ее так поразило, — она услышала фальшивую ноту. Он больше не называл ее Беллой. Она опустила ноги и встала с кресла.
— Ты не должен присылать мне цветы. Да, я танцевала. Да, мне было весело, потому что с моей души свалилась огромная тяжесть.
— Да, ты вновь стала красавицей, — сказал он нетерпеливо. — И несомненно, ты это знаешь. Что еще тебя интересует?
— Ты хочешь знать, почему я здесь и какая тяжесть свалилась с моей души? — Она подняла голову. — Сегодняшний вечер был для меня таким же важным, как и для Камиллы, правда, по другой причине. Мое положение было более сложным. У меня есть враги. Наверное, я их заслужила. И если бы свет отвернулся от меня, я бы не стала говорить, что это несправедливо. Я радовалась, потому что меня так тепло встретили. И если это было сочувствие, я и это согласна принять. Но все закончилось. Камилла представлена свету, я в него вернулась, и теперь я хочу, чтобы ты сказал мне, что было не так.
— Ничего, — сказал он.
— Понятно. — Она собралась и сухо кивнула ему. — Очень хорошо. Я тоже устала… разговаривать сама с собой. Спокойной ночи.
Аннабелла направилась к двери. Майлс вдруг стремительно сорвался с места и, догнав жену, схватил ее за руку.
— Что? — прошептала она, повернувшись и глядя ему в глаза.
Он притянул ее к себе.
— О, Аннабелла, — словно раненный, почти простонал он. — Что мне делать?
— О чем ты? — вновь спросила она.
— Ты хочешь любить меня? — спросил он, заглядывая ей в глаза.
— О да!
Он схватил ее в объятия и поднял.
— Ты все еще такая легкая, — прошептал он, — и совсем замерзла.
Майлс обхватил ледяную маленькую ножку своей ладонью.
Он открыл дверь и вышел, вынося ее на руках в коридор. Они не говорили, поднимаясь по лестнице. Она не произнесла ни слова, пока он укладывал ее на постель, только широко раскрытыми глазами следила за тем, как он срывает с себя одежду и ложится рядом с ней.
— Это нам не нужно, — хрипло сказал он, стягивая с нее ночную рубашку.
Ей не нужно было ничего, кроме его рук, обнимающих ее, его губ на ее губах и его тела на ее теле. Она даже не подозревала, насколько ей это было нужно, пока не обвила руками его широкие плечи и не прижалась к нему.
Он соединился с ней одним нежным плавным движением, и Аннабелла всем своим существом почувствовала, как слились их тела. Только тогда она позволила себе долгий судорожный вздох облегчения. Дыхание у него перехватило, и Майлс замер, глядя на нее, но Белла ощущала дикое биение его сердца.
— Не останавливайся, — сказала она, голос прозвучал хрипло и требовательно.
Он повиновался, и целовал ее, когда их тела вновь стали единым целым, и упивался ее стонами, когда они вместе напрягались, ощущая приближение исступленного, ускользающего и радостного чувства, которого раньше им не доводилось разделить. Он никогда не чувствовал в ней такой страсти; она никогда не испытывала такого блаженства. Умом, телом, душой они составляли единое целое, и это единство не омрачали опасения или сомнения. Лаская ее, он шептал нежные слова, а она крепко обнимала его. И вот наконец она задрожала и тяжело задышала в изумлении. Ее тело изогнулось дугой, он почувствовал, как тесно сжата его плоть и как ее лоно пульсирует вокруг него.
Затем он резко отстранился, чтобы достичь своего пика в одиночестве, сотрясаясь рядом с ней.
Некоторое время они молчали, медленно возвращаясь в этот мир.
— Почему? — наконец спросила она в темноту. Он поднялся, опершись на локоть.
— Я объяснял тебе. Потому что ты еще не готова иметь ребенка. Ты только недавно поправилась.
