Николь Джордан - В его власти
Сабрина прикусила губу.
— Не знаю, насколько серьезно он болен. Но он действительно болен, не то что мой дед, — не могла не добавить она с некоторым сарказмом.
— Хорошо. Мне нужно несколько минут, чтобы уладить дела, и мы можем выехать.
— Нет, пожалуйста, тебе ни к чему меня сопровождать. Он молчал, пристально глядя на нее.
— Тогда я пошлю с тобой вооруженный эскорт.
— Я не нуждаюсь…
— Тем не менее тебе нужна охрана.
— Я хочу выехать без промедления. Он кивнул:
— Я найду Джона.
— Только не Джона. Нам будет неловко вместе. Мы даже не разговариваем друг с другом.
— Тогда Колм подойдет.
Найл резко повернулся и вышел из зала, а Сабрина поднялась в спальню, чтобы захватить плащ. Когда вошел Найл, она уже надевала капюшон.
— Колм готов выехать немедленно, с ним поедут еще четверо моих людей. Он отправился седлать коней.
— Спасибо, — тихо произнесла она.
— Как долго ты собираешься там пробыть? — Вопрос был задан самым обычным тоном, но Сабрина почувствовала в голосе Найла волнение.
— Не знаю. — Сабрина сделала глубокий вдох и встретилась с ним взглядом в зеркале. — Я последнее время думаю…
— Опасное занятие, — насмешливо сказал Найл.
— Я думала, — повторила Сабрина, — что могла бы на какое-то время остаться в Эдинбурге. Возможно, нам лучше жить отдельно.
Она посмотрела ему в лицо, однако оно было непроницаемым. И она решила пойти напролом:
— Вряд ли ты стал бы возражать против того, чтобы я задержалась в Эдинбурге. У нас ведь не настоящий брак. Нас обоих заманили в ловушку. Ты сам назвал его «проклятым союзом».
Найл стиснул зубы.
— Возможно. Но сейчас мы женаты, и от этого не уйти.
— Однако нам ни к чему терпеть общество друг друга. Найл ничего не ответил.
— Мой отъезд развяжет тебе руки. Ведь я для тебя помеха.
— Ты недооцениваешь себя, мышь.
— В самом деле? Будь я для тебя желанной, ты не искал бы других женщин.
— Других?
— Я видела тебя с Евой Грэм в саду. Не смей этого отрицать.
Он долго смотрел на нее, лицо его пошло пятнами.
— Сожалею, что ты это видела.
Сабрина отвернулась, ругая себя за невоздержанность. Она не хотела ставить Найлу в упрек его проступок, и в то же время его реакция ранила ее. Она отчаянно надеялась, что он станет оправдываться, но этого не случилось.
— Я слишком расчувствовалась, — сказала она как можно спокойнее.
— Думаю, ты делаешь далеко идущие выводы из того, что видела.
— Разве? Как это пошло — требовать от мужа верности!
Он поднял брови:
— А что ты скажешь о Кейте Бьюкенене? Ведь у тебя с ним было то же самое, что у меня с Евой?
— Я не занималась с ним любовью! И не целовалась. Найл мрачно смотрел на нее, Сабрина судорожно сглотнула.
— Напрасно я так расстроилась. Я же знала, что ты распутник.
— А разве я притворялся другим?
— Нет. Я тоже не притворялась, что страдаю. Я много раз говорила тебе, что ты свободен утолять свою похоть с кем хочешь.
Он небрежно облокотился о косяк, скрестив на груди руки.
— Мне не требуется твое разрешение, мышь.
— В самом деле, на что оно тебе? Сомневаюсь, что ты станешь по мне скучать. Вдова Грэм с удовольствием предложит тебе утешение в мое отсутствие.
— Вполне вероятно.
— Даю ей мое благословение! — выпалила Сабрина. — Впрочем, тебе ни к чему ограничивать себя ее обществом. Пока меня не будет, ты можешь спать со всеми девками подряд.
— Может, этим я и займусь.
Она не станет плакать. Его черствость била по сердцу, как паровой молот, но она не доставит ему удовольствия упиваться ее болью.
Собрав в кулак все свое достоинство, Сабрина повернулась к нему:
— Раз нам нечего больше сказать друг другу, я могу ехать?
Найл молча смотрел на нее. Он знал, что это он виновен в той боли, что сверкала в ее глазах, в том, что они влажны от слез.
В этот момент в дверь постучала миссис Петерсон, что бы сказать, что Колм готов.
Найл не стал провожать ее. Даже не посмотрел в окно, когда она, взяв собаку, уехала прочь.
Он стоял, прислонившись к стене, и чувствовал, как она уходит. Уходит из его жизни.
Мрачное настроение не покинуло Найла и с отъездом Сабрины. Колм вернулся в Крегтурик, доложив о том, что благополучно доставил леди Макларен в Эдинбург, и хотя Найл поклялся себе после отъезда Сабрины зажить по-прежнему, это у него не получалось. Он не переставал думать о ней. Ему не хватало ее не только в постели. Он скучал по их ссорам, по ее упрямству, по ее нежности, по ее остроумию.
Все напоминало ему о ней. Не было ни одного уголка, где он мог бы забыться. У него стал портиться характер. Как-то, фехтуя с Джоном, он, парировав удар, сделал выпад, словно забыв о том, что бой тренировочный. Джон вскрикнул и схватился за руку, по которой потекла кровь.
Найл выругался и шагнул к другу, чтобы осмотреть рану, но Джон отмахнулся от него:
— Тебе надо найти девчонку посговорчивее, чтобы успокоила тебя. Ты похож на дикого кота, которому вожжа под хвост попала. И покуда не уймешься, ко мне не подходи. Надоело мне быть для тебя мальчиком для битья.
Джон ушел, а Найл остался, проклиная себя. Вернувшись домой, Найл налил себе виски и плюхнулся в кресло. Черт бы его побрал, но ему действительно нужна женщина. Однако не просто женщина, а та самая, которая послала его ко всем чертям.
Найл мрачно уставился в потухший камин, вспоминая, что говорила ему перед отъездом Сабрина.
«Я не хотела выходить за тебя. Меня вынудили к этому обманом…
Нам ни к чему терпеть друг друга дальше…
Я не та женщина, которую ты желаешь, я для тебя всего лишь помеха…»
Быть может, его заставил жениться на ней долг чести. Но теперь он не нуждался в свободе. По каким-то непонятным ему причинам Сабрина стала для него драгоценной и единственной. Найл сделал большой глоток крепкого напитка, приятно обжигающего горло. Он не знал, скольких женщин любил в этой жизни, но Сабрина была особенной. Она заполнила пустоту в его душе, о существовании которой он прежде и не подозревал.
Будь она неладна.
Она покорила его своим духом, своей силой, своей невероятной мягкостью, тем, как она возбуждалась в порыве страсти. Он научил ее наслаждаться и неожиданно получил взамен то, чему она его научила, — душевное наслаждение. Все в ней его возбуждало. Даже ее острый язык.
Из нее получилась отличная жена вождя. Несмотря на то, что он боролся с каждым проявлением самостоятельности в ней, она заставила его забыть о слепой ненависти и попыталась принести мир в горы. Из нее, несомненно, получилась бы прекрасная мать. Она родила бы ему сильных сыновей и страстных дочерей.
