Карен Хокинс - Признания повесы
– Кто это?
Уичэм тер покрасневшие глаза.
– Позвольте вас представить, – сказал Брэндон. – Это Фаррагат, сотрудник министерства внутренних дел.
– Точно. Сорок лет там служу. Сорок лет, пропади они пропадом. И что получил? Ничего! Поэтому и решил превратить свои знания в золото.
– Список, – тихо проговорила Верена.
– Точно. В нем указаны все наши оперативные сотрудники в Европе. Только Франция готова заплатить за него сто тысяч фунтов.
Верена прижала руку ко лбу.
– Вы... вы дали этот список Хамфорду.
– А Уичэм должен был вытащить его у Хамфорда во время ужина. И за все ответил бы Хамфорд.
– Но потом Хамфорд его потерял, – сказал Брэндон, сообразив, что произошло.
Взгляд Фаррагата был полон злобы.
– Чертов осел. Я же предупредил его, что это важный документ. А он в тот же день его потерял.
Брэндон посмотрел на Уичэма.
– А ты-то как в это угодил?
Фаррагат хмыкнул.
– Уж лучше я объясню. Мне нужно было прикрытие. И Роджер идеально для этого подходил – впавший в отчаяние юный аристократ, готовый на все, чтобы выбраться из долгов, даже прикончить Хамфорда.
Брэндон повернулся к Уичэму:
– Значит, это ты убил Хамфорда?
– Я... я ударил его по голове. Хотел оглушить, но не получилось. Я боялся, что он привлечет внимание, и...
– Боже мой, – прошептала Верена, – вы убили его прямо у моего дома, бросили тело в Темзу, а потом пришли ко мне на ужин.
– Нет, – сказал Брэндон. – Роджер сказал, что ударил Хамфорда по голове. А кто же перерезал ему горло удавкой?
Уичэм посмотрел на Фаррагата, который ответил ему презрительным взглядом и с отвращением скривил рот.
– От тела избавился я. Уичэму стало слишком плохо, его только и хватило, чтобы доплестись до вашего дома. Кишка у него тонка для таких дел.
Роджер побледнел и стиснул зубы.
– На этот раз я сделаю то, что должен.
– Роджер, – негромко сказал Брэндон, – ты не способен на хладнокровное убийство. Тебя замучает совесть.
Лицо Роджера исказила гримаса.
– Брэндон, зачем ты приехал?
– Роджер! Возьми себя в руки! Будь мужчиной.
Фаррагат хрипло засмеялся:
– Да какой он мужчина?
– Я мужчина, – побледнев, сказал Роджер и направил пистолет на Брэндона.
Краем глаза Брэндон видел лежавшее совсем рядом ружье. Как бы схватить его, не вынудив Роджера палить куда попало. Боже, что делать?
«Вести себя так, словно список уже у нас». Ну конечно.
Он посмотрел на Роджера:
– Прости меня.
Роджер в недоумении нахмурился:
– За что?
– За то, что я убью тебя.
– Но... у тебя же нет...
Брэндон схватил ружье и выстрелил... но не в Роджера. Фаррагат попятился и рухнул на землю, его пистолет, описав дугу в воздухе, упал в кусты.
Роджер беззвучно открывал и закрывал рот. Рядом с ним стояла Верена.
Брэндон заметил, что в руке у нее маленький пистолет.
– Роджер, брось оружие.
У Уичэма задрожали губы. Он посмотрел на лежавшего на земле Фаррагата, закрыл глаза и выпустил из рук пистолет.
– Простите меня, – прошептал он. – Простите.
Глава 24
Простите. Леди Уэстфорт у себя? Я приехала, чтобы... О Боже! Кажется, я потеряла браслет.
Миссис Купер – Гербертсу во время визита к леди Уэстфорт после объявления радостной вестиВерена заглянула в комнату Джеймса. Он сразу же сел в постели.
– Верена!
Она вошла и присела на край кровати.
– Ты выглядишь лучше. Что сказал врач?
– Что через несколько дней я смогу передвигаться на костылях. Как раз ко времени нашего отплытия в субботу.
Однако эта новость не обрадовала Верену. Глаза ее затуманились печалью.
– Я... я рада.
Он взял ее за руку и лукаво улыбнулся.
– Да нет, не рада. Где Сент-Джон?
– Он был здесь все утро; но я его не видела.
После того что произошло накануне, она избегала Брэндона, ей тяжело было видеться с ним. И теперь сердце у нее разрывалось от тоски.
Джеймс вздохнул.
– Ты уверена, что хочешь уехать из Лондона?
Она, конечно, не хотела. Но другого выхода не было.
– Ты же знаешь, что будет, если мы останемся. Начнутся подозрения, поползут слухи. У нас нет этого проклятого списка.
Нахмурившись, Джеймс потер подбородок.
– Наверное, ты права. Просто я... Верена, у нас так мало возможностей обрести счастье. Не потеряй эту.
У Верены сдавило горло, к глазам подступили слезы. Поднявшись, она ласково похлопала брата по руке.
– Я только теряю время. Мне нужно уложить вещи.
Ободряюще улыбнувшись Джеймсу и выйдя из комнаты, Верена прижалась лбом к прохладному дереву двери. Они уедут, и все встанет на свои места. Она будет счастлива. Должна быть. Скоро она увидит своих родных. И с Джеймсом все в порядке.
– Вот ты где, – раздался у нее за спиной голос. Верена вздрогнула и стремительно обернулась. Сердце учащенно забилось.
– Брэндон! Бога ради... как ты меня напугал!
– Я не хотел, – сказал он, выходя из тени. – Как Джеймс?
– Ему лучше. Врач сказал, что через несколько дней он уже сможет вставать.
– Это не так уж долго. Нам всем не мешает немного отдохнуть.
Верена остановилась у двери гостиной.
– Как ты вошел?
– Секрет, – пожал плечами Брэндон.
– Гербертса подкупил, да?
Брэнд открыл дверь, пропуская Верену.
– Ни за что не скажу.
Верена вспомнила, что не так давно произошло в этой комнате, и ее бросило в жар. Взгляд Брэндона был устремлен на диванчик, на губах блуждала легкая улыбка, и Верена поняла, что он думает о том же.
Господи, как же она ненавидит прощаться! Войдя в гостиную, Верена подумала о том, что никогда больше не увидит этой комнаты, и с трудом сдержала слезы. Осталась всего неделя.
Прощание. Какое грустное слово. Ей так много нужно было сказать Брэндону, но не хватало сил. Чтобы скрыть снова навернувшиеся на глаза слезы, она подошла к окну.
Брэндон подошел и встал у нее за спиной, его нога задела юбки Верены.
– Когда мы были в этой комнате в последний раз, я хотел тебе кое-что сказать, но ты отложила разговор на другой раз.
– Да, но в этом нет необходимости...
– У меня есть несколько вопросов. Если ты не против, конечно.
Надо бы попросить его уйти. Немедленно. Но с языка почему-то слетели совсем другие слова:
– Спрашивай.
– Почему твои дорожные сундуки до сих пор стоят в холле?
Верена замерла.
– Сундуки?
– Да. Дожидаясь тебя, я заглянул в них. Там лежат чистые юбки, ночные рубашки и все прочее. Ты притворялась, будто уезжаешь, когда мы разыграли наш маленький спектакль, но теперь... теперь я хотел бы знать, не собираешься ли ты на самом деле уехать?
