Лейла Мичем - Дикий цветок
А потом…
— Сайлас! Я должна тебе кое-что сказать.
— Надеюсь, твои слова не разрушат моей иллюзии насчет твоего счастья.
— Дело не в моем счастье… может, в твоем. Твой брат и Летти поженились. Мне мама написала.
Джессика затаила дыхание. Следующие секунды подскажут ей, любит ли Сайлас Летти, страдает ли по ней, теперь потерянной для него навсегда. Прежде Джессика часто раздумывала над тем, не захочет ли Сайлас, выполнив условия контракта и после разведясь с ней, попытаться вернуть себе Летти, если та, конечно, будет еще незамужней.
— И только-то? — произнес муж, избавив Джессику от двух дней агонии, в течение которых она терзалась бы сомнениями.
Мужчина взял ее руки в свои и поцеловал их.
— Я желаю брату и его жене всего наилучшего. Надеюсь, разница в их характерах будет преодолена столь же благополучно, как и в нашем случае.
Больше он ничего не сказал. Лицо Сайласа стало каким-то невыразительным, пустым. Лишь слабая улыбка коснулась его губ, когда, дотронувшись рукой до полей своей шляпы, мужчина тронулся в путь. Джессика накрыла то место, куда поцеловал ее муж, другой рукою, словно желая подольше сохранить тепло его губ. Сайлас, возможно, расстроен, думала она, ощущает себя преданным из-за того, что жизнь сложилась таким образом, но Летти потеряна для него навсегда, а она — здесь, рядом, по крайней мере до тех пор, пока он не исполнит условия контракта с ее отцом.
Сайлас был рад, что остался один, далеко от лагеря. Сейчас ему нужны уединение, время и изрядное расстояние, чтобы справиться с неприятной новостью и нахлынувшими на него мыслями. Значит, Летти вышла замуж за Морриса. Представить себе красивую, страстную, жизнерадостную бывшую невесту женой немногословного брата-тупицы, на каждом шагу цитирующего Библию, было не только трудно, но и больно. Удивление сменилось унынием. Боже всемогущий! Как Летти дошла до того, что выскочила замуж за Морриса?
Но по мере того как копыта мерина отсчитывали милю за милей, Сайлас начал рассматривать случившееся под другим углом зрения. Замужество Летти частично избавляло его от чувства вины за ее несчастья. Бывшая невеста точно знала, что делает, выходя замуж за Морриса. Пожертвовав своей красотой и телом, бросив и то, и другое к ногам его идиота-брата, она заполучила Квинскраун, к которому уже успела привязаться. Сайлас вспомнил, как рада была Летти, когда узнала, что им придется задержаться на плантации, прежде чем отправляться в Техас. Уже тогда ему в душу закралось подозрение, что, несмотря на все свои отважные речи, Летти, случись ей отправиться в путь, неохотно покинет роскошь и комфорт поместья. Бывшая невеста никогда и нигде не выглядела такой счастливой, как в те минуты, когда скользила по комнатам Квинскрауна. Она казалась словно бы рожденной для этого места. Плантация станет ее утешительным призом, а Моррис, к которому она и прежде неплохо относилась, — приемлемой заменой человеку, обманувшему ее.
Его мать обретет невестку, которой, как ей казалось, она лишилась навсегда. У нее будут внуки, чтобы нянчиться с ними и баловать их. Несмотря на незначительные изменения, жизнь Летти, а также оставленной им семьи, будет течь своим чередом.
Ко времени, когда Сайлас достиг лагеря, боль улеглась, а чувство вины почти перестало его мучать. Все его мысли теперь занимала Джессика. Ему ужасно хотелось развернуться и пустить своего мерина вскачь в обратном направлении. Сайлас желал обнять Джессику, прижать ее к груди и заверить в том, что его бывшая любовь — всего лишь глава в книге, которую он начал читать, но потом бросил и вернул на полку. У него не было ни малейшего желания вновь брать эту книгу в руки. Его прежняя жизнь осталась в прошлом. Сайлас очень сомневался, что вернется когда-нибудь в Южную Каролину, захочет увидеть еще раз Квинскраун. Даже с матерью встречаться ему не хотелось. Теперь Елизавета обратит всю свою любовь на Морриса, Летти и их детей. Ее младший сын и первый внук останутся в воспоминаниях, к которым пожилая женщина будет время от времени обращаться.
Джессика — его будущее, что бы оно ему ни несло. Увы, тень вопроса о рабстве нависла над их счастьем грозовой тучей. Ему следует помешать ей испортить его… их сына, всех их будущих детей, не позволить навязать детям ее образ мыслей. Без рабского труда мечта о Сомерсете так и останется мечтою. Он не позволит жене вмешиваться в воспитание его наследников. Им надо усвоить достойный их происхождения образ жизни. Долговечность его наследия зависит от этого. Когда Сайлас укладывал Джошуа спать, мальчик попросил отца привезти на его день рождения Джозайю, Леви и Сэмюэля, сыновей рабов, с которыми он вел себя так же, как и с Джейком Дэвисом. Когда Сайлас попытался объяснить, что это невозможно, сын поинтересовался почему.
— Праздник только для тебя и твоих друзей, — сказал Сайлас. — Джозайя, Леви и Сэмюэль — негры.
— А почему негры не могут быть моими друзьями? — удивился Джошуа.
Сын был слишком мал. Когда Сайлас был в его возрасте, он тоже играл с детьми рабов и считал их своими друзьями. Только постепенно Сайлас понял и принял естественное положение вещей. Особого труда это не составило, но рядом с ним не было тогда некой Джессики Виндхем, которая нашептывала бы ему на ухо взгляды, противоречащие общепринятым.
Впрочем, пока что Сайлас не предвидел особых проблем, стоящих перед ним и Джессикой, и был благодарен за это судьбе. А еще он был благодарен судьбе за то, что девочка, на которой он женился, девочка, которая расцвела и стала красивой женщиной, больше его не ненавидит.
Глава 38
На следующее утро горничная постучала в дверь номера Джессики. Приняла ее Типпи.
— Там внизу джентльмен, — сказала ей горничная. — Он желает видеть миссис Толивер.
— Он представился? — спросила негритянка.
— Он агент ее отца, — протягивая Типпи визитную карточку, ответила горничная.
— Подождите минуточку. Я сейчас скажу госпоже.
Прочтя надпись на визитке, Джессика приуныла.
— Это мистер Герман Гловер, — сказала она Типпи. — Он сотрудник банка, принадлежащего отцу.
Джессика запомнила его худым мужчиной с аскетичным лицом и костлявыми руками. Кожа у мистера Гловера была настолько бледной, будто ее никогда не касались солнечные лучи. В свое время Джессика предупреждала Сару о том, что именно этому человеку поручили добыть доказательства против одного банковского служащего, заподозренного в аболиционистской деятельности.
— Сказать горничной, чтобы он подождал? — осведомилась Типпи.
