Элла Дэниелс - Герой ее романа
– К счастью, я поняла, что этот брак никого не сделает по-настоящему счастливым. Если я что-то и поняла за эту неделю, то лишь одно: нельзя приносить себя в жертву, чтобы осчастливить кого-либо. Это просто не сработает. Слишком многие из-за этого пострадают. Мы можем сделать только то, что лучше для нас самих, и надеяться, что другие люди нас поймут и со временем примут наши решения, потому что любят нас.
Отец молчал, явно не зная, что сказать.
– Именно это мне и нужно от тебя, папа, – продолжала Дани. – Мне нужно, чтобы ты понял: наш брак с графом не принес бы счастья никому. Но ты можешь помочь мне выйти замуж за человека, которого для себя выбрала я. Ты должен поверить, что я выбрала того, кто сделает меня счастливой, понимаешь?
Отец по-прежнему молчал, и Дани, стиснув зубы, направилась в свою комнату. Ей нужно было как следует выспаться, а потом она предпримет все возможное, чтобы спасти Маркуса.
– Даниэла! – позвал ее отец. – Что ты собираешься делать?!
– Я намереваюсь отправиться в постель. А потом я собираюсь спасти Маркуса, папа. С твоей помощью или без нее.
Глава 23
Там, на траве, навзничь лежал
Несчастный ЗВЕРЬ и умирал
Неблагодарности упреком,
Красавице с последним вздохом.
«Красавица и Зверь»Дверь темницы то и дело сотрясалась под сапогом Маркуса, но крики охранников давно прекратились – они ждали, когда маркиз выдохнется. Маркус ударил снова, борясь с нарастающей паникой; он ненавидел темницы, тюрьмы и прочие замкнутые пространства. После последнего удара он со вздохом привалился к стене, пытаясь успокоиться. Перед глазами его раз за разом возникали ужасы детства.
Снова вздохнув, Маркус сполз по стене и уселся на холодный пол, положив на колени скованные наручниками руки и стараясь не вдыхать отвратительный тюремный воздух. Впрочем, камера для приговоренного к повешению оказалась больше, чем можно предположить. По сравнению же с темницей в особняке Флитвудов она казалась просто роскошной – уж он-то, Маркус, знал это по собственному опыту.
«Дани!» – внезапно промелькнуло у него, и перед ним возникло ее улыбающееся лицо. Ужасы прошлого тотчас отступили, сменившись трагедией настоящего.
О, Дани!.. Она обманула его. Впрочем, она никогда ему по-настоящему не доверяла. И следовало признать, что он это заслужил. В конце концов, она не могла быть с ним абсолютно откровенной. Не могла до последнего момента. До тех пор, пока они оба не поняли, что их любовь гораздо важнее денег.
Маркус топнул по полу онемевшей от ударов ногой, пытаясь вернуть ей чувствительность. Было совершенно ясно: чем дольше он будет оставаться здесь, тем хуже станет. И он точно знал, что боль в груди уже никогда не пройдет. Ох, каким же он был дураком! Почему он решил, что сможет избежать последствий похищения Джинни? Глупое и опрометчивое решение, принятое в момент отчаяния человеком, обезумевшим от бренди и преследовавших его кошмаров.
Как он мог осуждать Дани за то, что она не предложила себя в качестве жертвенного ягненка на алтарь его безумия?
И еще – Каролина.
Теперь его сестра останется совсем одна. Обреченная на брак с Харвудом, она останется без родственников, способных оспорить завещание их отца. И ему оставалось только надеяться, что ее друзья, Сент-Лайоны, хоть как-то позаботятся о ней.
В очередной раз вздохнув, Маркус склонил голову на руки в холодных оковах. Интересно, как долго ему осталось?.. Он не верил, что титул убережет его от виселицы. Адмирал явно собирался повесить его. Что ж, если так, то пусть это произойдет поскорее.
Перед ним снова возникло лицо Дани, на этот раз ее карамельные глаза были полны боли. Она жалела, что не сказала ему правду, – пусть на это имелись причины. Маркус знал, что небезразличен ей, но не думал, что она любила его так же, как он ее. Он был уверен, что долгое время, проведенное наедине с ним в столь необычной ситуации, повлияло на ее суждения о нем. Ведь никто не мог любить такого, как он.
Будет лучше для них обоих, если она выйдет замуж за своего жениха, которому сможет полностью доверять. А его, Маркуса, скорее всего, повесят.
И если уж быть честным с самим собой, то смерть его не пугала. Смерть станет избавлением от постоянных мучений. Ни пытки отца, ни нежные прикосновения и жаркие вздохи Дани больше не будут его преследовать. Нет, загробная жизнь его не пугала, но как он туда попадет – другой вопрос…
Маркиз помотал головой, пытаясь отделаться от мрачных мыслей. Он поклялся, что будет сильнее и постарается избегать таких дум. Внезапно он заметил какое-то движение в темноте и содрогнулся – Маркус терпеть не мог крыс. А затем вдруг звякнули ключи.
Поднявшись на ноги и повернувшись к двери, маркиз ждал, решив, что у него, возможно, появится сокамерник. Слабый свет возник в небольшом решетчатом отверстии в двери, и послышались чьи-то шаги. После чего снова зазвенели ключи – вероятно, тюремщик отыскивал нужный. Наконец негромко заскрежетал металл, замок щелкнул, и дверь отворилась. В камеру тотчас заглянул тюремщик. Но он остался у входа, а порог переступил высокий немолодой мужчина, немного полноватый, с проседью в волосах. У него было лицо человека, ужасно уставшего от жизни, но темные глаза смотрели пытливо и пронзительно. Молча окинув взглядом камеру, посетитель пристально посмотрел на узника. Молчание затягивалось, и Маркус почувствовал неуверенность. «Неужели этот человек пришел только для того, чтобы поглазеть на печально известного Зверя, запертого, наконец, в клетке?» – спрашивал он себя.
– Значит, это вы похитили сердце моей дочери? – неожиданно спросил посетитель.
Маркус вздрогнул и, отступив на шаг, внимательно посмотрел на собеседника. Да, семейное сходство было очевидным – почти те же черты лица. И даже уши были такие же маленькие, как у Дани.
Маркус отвернулся и пробормотал:
– Увы, сэр, я думаю, вы ошибаетесь.
Барон криво усмехнулся и проговорил:
– Вы не совсем тот человек, которого я хотел бы для своей дочери, Флитвуд.
– Держу пари, ни один отец не выдал бы за меня свою дочь, – ответил Маркус с мрачной улыбкой.
Барон кивнул, соглашаясь. Обернувшись к открытой двери, он жестом отослал охранника и, скрестив руки на груди, сказал:
– Дани сообщила мне о ваших затруднениях. Ваш отец был отвратительным человеком. Однако я не могу сказать, что одобряю ваши методы.
Привалившись к стене – кандалы звенели при каждом его движении – Маркус внимательно посмотрел на барона Сайтона и, пожав плечами, проговорил:
