Элизабет Вернер - Фея Альп
Стук копыт заставил Эльмгорста очнуться от мыслей; обернувшись, он увидел Эрну на горной лошади. Она остановилась, видимо, удивленная встречей.
– Вы уже вернулись, господин Эльмгорст? А мы думали, что ваша поездка займет целый день.
– Я окончил осмотр раньше, чем думал. Однако сейчас вы не сможете продолжать путь: внизу взрывают скалу. Впрочем, это потребует немного времени, все закончится за десять минут.
Эрна и сама уже увидела препятствие. На дороге, проходившей недалеко от моста, стояли часовые, а кучка рабочих хлопотала вокруг большой каменной глыбы, которую, очевидно, и собирались взорвать.
– Я не тороплюсь, – равнодушно ответила она. – Все равно я собиралась подождать господина Вальтенберга, который просил меня ехать вперед, потому что неожиданно встретил Гронау. Но я не хочу уезжать слишком далеко.
Эрна опустила поводья и, по-видимому, тоже стала наблюдать за рабочими. В последнюю ночь погода резко изменилась, тяжелое серое небо низко нависло над землей, горы заволокло туманом, в лесу шумел ветер; в одну ночь лето сменилось осенью.
– Мы увидим вас сегодня вечером, господин Эльмгорст? – прервала Эрна молчание, длившееся уже несколько минут.
– Мне очень жаль, но я не могу прийти: как раз сегодня вечером необходимо завершить срочную работу.
Этот старый предлог не встретил доверия. Эрна сказала с ударением:
– Должно быть, вы не знаете, что дядя приехал сегодня утром?
– Знаю и уже велел передать ему мои извинения. Мы увидимся завтра.
– Алиса, кажется, нездорова. Правда, она не признается в этом и ни за что не соглашается, чтобы послали за доктором Рейнсфельдом, но когда она вышла сегодня из комнаты отца, то была так бледна и имела такой больной вид, что я испугалась.
Она как будто ждала ответа, но Эльмгорст молчал и пристально смотрел на мост.
– Вам следовало бы урвать минутку, чтобы навестить невесту, – продолжала Эрна с упреком.
– Я не имею больше права называть Алису своей невестой. Мы с господином Нордгеймом разошлись во взглядах так резко и глубоко, что примирение невозможно, и оба отказались от предполагавшегося союза.
– А Алиса?
– Она еще ничего не знает, по крайней мере от меня. Очень может быть, что отец уже сообщил ей о разрыве; конечно, она подчинится его решению.
Сказанные слова лучше всего характеризовали странный союз, заключенный в сущности лишь между Нордгеймом и Эльмгорстом. Алису обручили, когда того требовали их взаимные интересы, теперь же, когда этих интересов больше не существовало, помолвку расторгли, даже не спросив невесту. Само собой разумелось, что она подчинится. Эрна, по-видимому, тоже не сомневалась в последнем, но все же побледнела от неожиданности.
– Значит, дошло-таки до этого! – тихо сказала она.
– Да, дошло. От меня потребовали платы, которая оказалась слишком высокой, и если бы я согласился на нее, то не мог бы смотреть в глаза людям. Я сделал свой выбор.
– Я знала и никогда не сомневалась, что так будет!
– По крайней мере, хоть этого вы ждали от меня? – с нескрываемой горечью сказал Вольфганг. – Я не надеялся.
Эрна не ответила, но посмотрела на него с упреком. Наконец она нерешительно проговорила:
– И что же теперь?
– Теперь я опять там, где был год назад; путь, который вы так восторженно описывали мне когда-то, открыт передо мной, и я пойду по нему, но один, совсем один!
Эрна вздрогнула при последних словах, однако она явно не хотела понимать их и быстро возразила:
– Такой человек, как вы, никогда не бывает один, с ним его талант, его будущее, и оно перед вами – великое, необъятное!
– Мертвое и бесцветное, как вон те горы, – закончил Эльмгорст, указывая на осенний ландшафт, затянутый туманом. – Впрочем, я не имею права жаловаться: было время, когда лучезарное счастье само шло мне навстречу, я отвернулся от него и устремился к другой цели, тогда оно взмахнуло крыльями и улетело в недосягаемую даль, и если я теперь отдам за него даже жизнь, оно не вернется. Кто раз упустил его, того оно покидает навсегда.
В этом самообвинении слышалась мучительная боль, но у Эрны не нашлось ни слов возражения, ни взгляда, которого искали глаза Вольфганга; бледная и неподвижная, она смотрела в туманную даль. Да, теперь он знал, где его счастье, но было уже поздно.
Вольфганг подошел и положил руку на шею лошади.
– Эрна, один вопрос, прежде чем мы расстанемся навсегда. После разговора, который предстоит мне завтра с вашим дядей, я, разумеется, не переступлю больше порога его дома, а вы уедете с мужем далеко… Надеетесь ли вы стать счастливой с ним?
– По крайней мере, я надеюсь сделать счастливым его.
– Его! А вы сами? Не сердитесь!.. В моем вопросе нет больше самолюбия. Я уже слышал свой приговор из ваших уст, помните, в ту лунную ночь на Волькенштейне. Вы все равно потеряны для меня, даже если б были свободны, потому что никогда не простите мне того, что я добивался руки другой.
– Нет, никогда!
– Я знаю это и именно потому хотел бы обратиться к вам с последним предостережением. Эрнст Вальтенберг – не такой человек, чтобы составить счастье женщины, ваше счастье: его любовь основана только на эгоизме, представляющем основную черту его натуры. Он никогда не спросит себя, не мучает ли он любимую женщину своей страстью. Как вы перенесете жизнь с человеком, для которого всякое стремление к высшему, все идеи, воодушевляющие вас, – лишь мертвые слова? И я когда-то выше всего ставил свое «я», но понял наконец, что в жизни есть кое-что другое, лучшее, хотя мне пришлось дорого заплатить за науку. Вальтенберг же никогда этому не научится.
У Эрны задрожали губы, она уже давно знала это, но что толку было понимать? И для нее было уже слишком поздно.
– Вы говорите о моем женихе, – сказала она серьезно. – Говорите с его невестой. Прошу вас, ни слова больше.
– Вы правы, но это мое прощание, и вы должны извинить меня. – Эрна молча наклонила голову и хотела повернуть лошадь назад, но на опушке леса показался Вальтенберг, приближавшийся крупной рысью. Он холодно обменялся с Эльмгорстом вежливым поклоном, а затем, после нескольких слов о погоде и о приезде Нордгейма, тоже заметил, что дорога не свободна.
– Рабочие непростительно долго копаются, – сказал Вольфганг, который был рад найти предлог избавиться от разговора. – Я пойду, потороплю их, через несколько минут вы сможете проехать.
Он быстро сбежал с откоса к месту, где производился взрыв, но, очевидно, там что-то не ладилось, потому что инженер, руководивший работой, подошел к начальнику с объяснением. Эльмгорст нетерпеливо пожал плечами и двинулся к рабочим, вероятно, чтобы осмотреть приготовления.
