Жанна Бурен - Дамская комната
Людовик IX нежно любил принцессу и хотел, чтобы свадебные праздники были пышными, хотя укрепившаяся со времени его возвращения из святой земли набожность требовала от него скромности и простоты. Отменив все излишества, король значительно сократил расходы по содержанию двора, повседневные затраты двора, вплоть до собственного гардероба.
Тем не менее свадьба была великолепной.
Кортеж проехал по ликующему городу, разукрашенному цветами, коврами, вымпелами и хоругвями, каждый парижанин разделял радость королевской семьи.
Четырнадцатилетняя новобрачная в золотом одеянии, увенчанная жемчугом, являла собою воплощение невинности и надежды.
Народ распевал песни, плясал, спешил на представления, развертывавшиеся на площадях, люди смеялись, пили, веселились от всей души.
Буквально вибрировавший всеми цветами радуги, здравицами и радостными возгласами, Париж трепетал от удовольствия под весенним небом. Было еще не очень тепло, но достаточно теплая одежда, а также вино, которое повсюду раздавали бесплатно, помогали веселой толпе согреться.
Именно этот день из всех и выбрала Джуния, чтобы родить.
Матильда готовилась отправиться в собор, куда метру Брюнелю удалось с большим трудом достать два билета на хорошие места среди членов братства ювелиров, когда в комнату родителей ворвался Арно, объявивший, что начались схватки.
Не могло быть и речи о том, чтобы куда-то пойти, и оставалось только снова переодеться в домашнее. Разворчавшемуся Этьену пришлось отказаться от мысли появиться в соборе вместе со своей супругой, но зато очень повезло Жанне, отправившейся туда с ним вместо матери.
В крыле дома, отведенном молодым супругам, все женщины были подняты на ноги, всеобщая суета достигла предела. Послали слугу за Шарлоттой. Тем временем начались обычные для таких случаев приготовления. Тиберж стала греть воду, велела служанкам принести медные тазы, деревянную лохань, приготовила стопку отглаженной белой материи. Несмотря на свои старческие немощи, Перрина благоговейно внесла два парных изваяния святой Бритты и святой Моры, уверяя, что они помогают разрешиться от бремени и облегчают роды. Джуния потребовала наплечную повязку, специально вышитую для нее матерью и незадолго до этого полученную из Египта, которую и повязали вокруг ее шеи. Матильда жгла рядом с постелью роженицы порошок из лекарственных растений, полынного корня и сушеных листьев травы святого Иоанна. То был семейный обычай, которым никогда не пренебрегали в уверенности, что это отгоняет всякие опасности. С той же целью Маруа вложила в руку будущей матери стебель базилика.
Перед камином, в котором развели большой огонь, горничные поставили узкую кровать, покрытую полотном, на которую переложили Джунию. Она попросила свекровь, вопреки существовавшему обычаю, не пускать к ней никого из соседок и чтобы ее египетским служанкам была предоставлена полная свобода действовать так, как они найдут нужным. Разумеется, ее желания были выполнены, но Арно тем не менее настоял на присутствии своей тетки, которая пришла уже под самый конец приготовлений.
Все складывалось наилучшим образом. Прекрасные округлые бедра молодой женщины позволяли надеяться на разрешение без осложнений. Джуния, которой опытные руки служанок втирали таинственные бальзамы, присланные с ее родины, казалось, не очень страдала.
— Тужьтесь, милая, тужьтесь! — повторяла Шарлотта. — Надо помогать ребенку выйти. Если вам от этого будет легче, кричите, прошу вас, кричите, не стесняйтесь!
Было ли то терпение или желание сохранить свое достоинство, супруга Арно сжимала зубы при приступах боли, но не издала ни малейшего звука, от нее не услышали ни одной жалобы. О том, как шли роды, можно было видеть лишь по судорожным волнам, пробегавшим по ее лицу, отражавшим судорожные сокращения тела.
— Вам пора сесть, дорогая, — внезапно сказала Шарлотта, — да, уже пора.
Обе служанки взяли свою хозяйку под руки, осторожно приподняли ее в сидячее положение, не переставая поддерживать. Матильда, не отходившая от изголовья невестки и протиравшая ей виски ароматизированной водой собственного приготовления, подложила под поясницу пуховые подушки, на которые уложили мокрую от пота спину.
Несмотря на то что до этого момента Джуния старалась молчать, страшная боль исторгла у Джунии крик, подавить который она была не в силах. За ним последовали ритмичные стоны, внезапно слившиеся в вой раненного зверя.
И как раз в тот момент, когда столичные колокола во всю мочь возвестили конец церковной церемонии и выход царственных новобрачных на паперть собора Парижской Богоматери, появился на свет ребенок Джунии.
— Мальчик!
Матильда перекрестилась, склонилась со сжавшимся сердцем над крошечным существом, которое, все в крови, выходило в мир из чрева своей матери. Когда Матильда выпрямилась, в глазах ее блестели слезы.
— Отличный малыш, дочка. Вы можете им гордиться!
Вот он, здесь, этот желанный сын, живой, невредимый, испустивший громкий крик, обрадовавший всех присутствовавших как признак здоровья. У него были черные волосы, как у матери. Большие глаза были синими, как летняя ночь.
Приподнявшись на своих подушках, Джуния, обессиленная, но счастливая, с благоговением созерцала сына.
Обрезав и завязав пуповину, Шарлотта протянула Матильде крошечное голое тельце, чтобы она вместе с египтянками, не перестававшими обмениваться радостными возгласами на своем языке, его выкупала. Тщательно обмыв ребенка медовым мылом и капнув ему в уши по две капли розового уксуса, новорожденного вытерли, присыпали душистым порошком с просвирником, и бабушка надела ему на шею янтарное ожерелье против судорог и болей в животе. Оставалось лишь запеленать сжатые ножки, чтобы они были прямыми и чтобы ребенок не мог повредить себе неловким движением.
— Он весит все пять фунтов! — со знанием дела заметила Тиберж.
— Мальчики в этой семье всегда были крепкими! — серьезно, с оттенком гордости подтвердила Перрина.
Так сын Арно в первое утро своей жизни получил необходимую аттестацию обеих старейших и самых верных помощниц семьи.
Шарлотта, занимавшаяся тем временем интимным туалетом роженицы, готовила на огне настойку из цветка-рукавчика, предотвращавшую воспаление. Обе египтянки уже освежили, причесали и надушили Джунию и готовы были перенести ее на постель с простынями тонкого полотна, вышитыми сообразно обстоятельствам, украшавшими широкое супружеское ложе.
— Выпейте это, дитя мое. Это вкусно и превосходно помогает.
Опустошив стакан, из которого поднимался пар, молодая женщина с живостью обратилась к Матильде:
