Джин Уэстин - Разбойник и леди Анна
Послышалось тявканье, дверь открылась, и любимый спаниель короля прыгнул на постель Анны.
Джон стоял, окаменев, в ожидании встречи, которая могла закончиться для него виселицей.
– Фаббс! Гадкая Фаббс!
В дверях стоял король, высокий, элегантный, держа в руке сладкое лакомство для собаки.
Собачка не сдвинулась с места, но заскулила, желая получить подачку. Король прошел через спальню, отдал ей угощение и дал облизать свои липкие пальцы.
– Мы думали найти вас в одиночестве, жаждущей общества, моя дорогая леди, – произнес король недовольным тоном. – А находим вас в окружении людей, которые развлекают вас. Кто они, эти люди?
Доктор отвесил поклон:
– Джосая Уиндем, врач, ваше величество, специалист по лечению травм черепа, – сказал доктор, на мгновение смутившись, но тотчас же оправился и добавил: – А также по лечению маленьких собачек, особенно что касается их кормежки, обеспечивающей долголетие.
– А, – сказал король, – в таком случае оба ваших пациента в одной постели. – Он указал на Джона: – А кто этот человек?
Заговорила Анна, поправляя сбившуюся на голове повязку:
– Это помощник доктора, сир.
Джон выступил вперед:
– Так оно и есть, мой король, но это не главное мое занятие.
– Хотелось бы знать, что за занятие.
– До недавнего времени я был самым известным разбойником с большой дороги в вашем королевстве, ваше величество, и приговорен к смерти указом вашего величества.
Король схватил Фаббс и отступил назад, едва не столкнувшись с епископом Илийским.
– Стража! – крикнул он.
Тотчас появились два гвардейца, вооруженных пиками.
– Арестуйте этого человека, – сказал король, указав на Джона.
Анна вскрикнула и, попытавшись слезть с кровати, разорвала ночную рубашку и обнажила грудь. Она встала, раскинув руки и закрыв своим телом Джона. Гвардейцы в замешательстве нацелили пики на нее.
Не обращая на них внимания, Анна закричала:
– Ваше величество, умоляю вас, не лишайте его жизни. Ради меня!
– Каковы будут ваши указания, ваше величество? – спросил один из гвардейцев.
Король воззрился на Джона и Анну, с трудом удерживая извивающуюся Фаббс.
Джон поднял Анну на руки и снова уложил в постель.
– Анна, позволь мне, моя любовь, самому защищать себя.
Джон опустился перед королем на одно колено.
В этот момент графиня Каслмейн привела пышногрудую молодую девушку с гитарой в руке.
– Не поиграть ли мне на гитаре? – спросила девушка.
– Чуть позже, – сказала графиня Каслмейн, тотчас же охватив взглядом всех участников драмы.
Король смотрел наледи Каслмейн с циничным видом, но очевидным облегчением.
– Мы подозреваем, Бэбс, что вы замешаны в этом. Никто не в состоянии сыграть такой фарс, как вы. Но вы зашли слишком далеко. Этот человек говорит, что он разбойник, Джентльмен Джонни Гилберт, в течение многих лет докучавший моим подданным и явившийся теперь убить меня.
Джон бесстрашно взирал на монарха.
– Я бы никогда не нанес ущерба вашему величеству, сир, но, случалось, наносил его вашим подданным. Я не грабил ни королевских курьеров, ни армейских казначеев. Не нападал на простых людей, мясников или фермеров, везущих свой товар на рынок. Я брал лишь то, что было у моих жертв в избытке.
Король слушал его с нескрываемым интересом, но неожиданно впал в гнев.
– Это неправда, разбойник. Ты украл любовь леди Анны, которая по праву должна бы принадлежать нам.
Не обращая внимания на знаки Джона, Анна вскочила с постели и рухнула перед королем на колени, бледная и дрожащая.
– Тогда, ваше величество, разрешите мне понести наказание вместе с ним. Разделить с ним его судьбу и умереть на виселице. Уж лучше я умру вместе с ним, чем буду жить без него.
Король в ужасе отпрянул.
– Ваш труп будет качаться на цепях на Бэгшот-Хилл, и вороны будут склевывать остатки вашей плоти, пока кости не упадут на землю.
Он зарылся лицом в кудрявую шерсть Фаббс.
– Ваше величество весьма красноречивы, – промолвила графиня Каслмейн, откашлявшись. – Но не позволите ли мне высказать свое личное мнение?
– Смотрите за этим малым, – обратился король к гвардейцам. – Нет, следите за всеми ними.
Леди Каслмейн положила свою руку на плечо короля и отвела его к окну, выходившему в узкий внутренний дворик, одним взглядом заставив епископа потесниться, потом долго и убедительно что-то шептала ему на ухо.
– Это не ваша фантазия? – спросил наконец король.
– Вовсе нет, ваше величество. Покойный милорд Уэверби показывал этот мрачный трофей леди Анне перед их свадьбой. Она поведала мне эту историю со всеми подробностями.
Королю стало не по себе.
– Пожалуй, юмор Уэверби слишком мрачен и не соответствует нашему вкусу.
– Как вы правы, ваше величество, – лукаво произнесла леди Каслмейн. – Я знаю, как вы милосердны, а этот человек, Джон Гилберт, и так уже жестоко пострадал.
– Но как быть с леди Анной? – спросил король, видимо, не желая ее отпускать. – Мне не нужны несговорчивые девственницы, Бэбс, но я не могу поверить, что такие есть.
– Миледи, – обратилась леди Каслмейн к Анне, – у вас все еще есть желание остаться целомудренной до конца жизни?
Анна вскочила на ноги.
– Да. Такую клятву я дала, когда бежала от графа Уэверби, и готова ее повторить. – Анна умолкла, боясь оскорбить королями наконец смущенно договорила: – Особенно теперь.
Темные глаза Джона блеснули, он избегал насмешливого взгляда леди Каслмейн. Приблизившись к Анне, он положил руку ей на плечо.
Король, не отрываясь, смотрел на них обоих, потом долгое время не сводил взгляда с Анны, и на лице его отразилась боль непривычной потери. Театральным тоном, поскольку король обожал театр, он процитировал куплет собственного сочинения:
О, когда подумаешь, нет страшнее ада,
Чем любовь безмерная, пусть в ней есть отрада.
Анна низко присела в реверансе, еще не веря, что этот кошмар близится к концу.
– Ваше величество, благороднейший из королей, – прошептала Анна, целуя его руку. Однако раздражение не покидало короля.
Король прижал к себе Фаббс, возможно, единственное существо женского пола, чувствовавшее потребность в его любви и ничего не требовавшее взамен, и спаниель лизнул его в щеку.
– Вы нас огорчили, леди Анна, – печально произнес король. – А мы оказали вам столько внимания.
Леди Каслмейн сделала гитаристке знак начать играть, и девушка принялась негромко напевать ясным и чистым голосом. Она наигрывала испанский танец, и грудь ее колебалась в такт музыке.
– Очаровательный мотив, – сказал король, не отрывая взора от музыкантши.
