Каролин Лэмпмен - Родник счастья
Никки разглядывала знакомые вещи.
— Твоя бритва и кисточка для бритья…
— Вообще-то они еще дедушкины. Я ими очень дорожу, потому и прошу, чтобы ты приглядела за ними, пока я не вернусь. А тогда я, если прикажешь, уеду насовсем.
Никки медленно подняла глаза на Леви. И у нее перехватило дыхание. Он просит ее о доверии! В комнатке стояла тишина, лишь за окном шуршали опадающие листья. Она медленно протянула руку и взяла бритву и кисточку.
— Хорошо, пригляжу.
— Спасибо тебе, — улыбнулся Леви. Потом снова уселся на козлы, взял уздечку и принялся за работу.
В те две недели, что Леви был в отъезде, у Никки дел было по горло. Эмили обрадовалась, узнав, что Леви решил остаться, но заметила, что он не сможет жить в сарае, как летом. Они перенесли небогатые пожитки Леви в комнату Лианы, которая освободилась с тех пор, как Лиана с Питером поженились. Никки поставила к окну отцовский столик и повесила на стену потускневшее зеркало, но бритвенный прибор Леви она держала у себя в комоде.
Все остальное время Никки потратила на то, чтобы сшить Леви теплую зимнюю куртку. Она сшила ее из того красного одеяла, что купила в Саутпасс-сити. Тете Эмили Никки беспечно объяснила, что решила сшить Леви куртку, потому что на свое жалованье он не может купить себе ничего приличного, а его собственная куртка из буйволовой кожи вся обгорела во время пожара в прерии. Тетя согласилась. Никки даже самой себе не призналась бы, что затем и купила это одеяло. Иногда она бросала шитье и шла в свою комнату, чтобы потрогать его кисточку для бритья. Это придавало ей уверенности. Ну да, он непременно вернется! И Никки снова садилась за работу.
Первая метель налетела неожиданно. Утро было прекрасное, но сразу после обеда пошел снег. Ветер завывал все громче. Никки то и дело подбегала к окну. «Да нет, — говорила она себе, — беспокоиться не о чем». Все дома, а Леви вернется по крайней мере завтра, а то и послезавтра. Но ее все равно тянуло выглянуть на улицу.
Никки глядела в густую белую массу кружащегося снега, и тревожное предчувствие не отпускало ее. Она так напряженно ждала, что, когда дверь наконец распахнулась, с ее губ невольно сорвался возглас. В дом ввалился огромный снеговик, захлопнул за собой дверь, чтобы не выстудить кухню, и принялся отряхиваться. Когда из-под снега появилась знакомая фигура Леви, сердце у Никки, вместо того чтобы успокоиться, заколотилось еще быстрее.
— Я уж думал, не доберусь, — сказал Леви, повесив седельные сумки на спинку стула. — Я было забеспокоился, а тут смотрю — столб у ворот. Никогда не думал, что буду так рад увидеть изгородь из колючей проволоки. — Он посмотрел на дровяной ларь. — Так, дров у вас полно. А как с водой?
— Питер только недавно притащил три ведра, — ответила Эмили, обметая метелкой сапоги Леви. — Вы небось промерзли до костей. Сейчас налью вам чего-нибудь горяченького.
Она отряхнула ладонью его старую кожаную куртку.
— Пойдите-ка переоденьтесь в сухое, а то простудитесь.
Леви стащил с себя куртку, встретился взглядом с Никки и робко улыбнулся:
— Все еще сердишься, да?
— Я, сержусь? — удивилась Никки. — С чего это ты взял?
— А куда подевались мои вещи из сарая?
— А-а! Так это тетя Эмили.
— Как? — Леви перевел взгляд на Эмили. — Вы на меня сердитесь?
— Да что вы! — Эмили смела снег в кучку и высыпала его в ведро у дверей. — Мы просто решили, что в доме вам будет уютнее. Вы будете жить рядом с комнатой Питера и Лианы.
— Только, наверно, сегодня придется тебе ночевать здесь, — заметила Никки и снова подошла к окну, приподняв занавеску. — В метель папа всегда ставил в доме раскладушку для Питера. В пристройке слишком холодно. Она опустила занавеску. — Лиана с Питером будут спать у меня, я — с тетей Эмили, а ты, Леви, на раскладушке.
— Будем стелить постели или поужинаем? — спросила Лиана. Она стояла у печки, помешивая похлебку.
Питер замотал головой. «Поесть можно и потом. Если ветер переменится, проход занесет снегом».
— Тогда пойду за раскладушкой, — сказал Леви и снова накинул куртку.
Никки вспомнила о бритвенном приборе, Леви, только когда зашла в свою комнату заночной рубашкой. Ей почему-то было очень важно отдать его Леви именно теперь. Она набросила куртку, зажала в ладони кисточку и бритву и побежала в новую комнату Леви.
Он стоял и разглядывал красную куртку, лежавшую у него на кровати.
— А, я совсем забыла! Я подумала, что твоя кожаная куртка не годится на зиму, и сшила тебе новую.
— Новую? — Леви недоверчиво посмотрел на Никки. — Это из одеяла, что ты купила в Саутпасс-сити?
— Я решила, раз ты был мне должен лошадь, значит, я должна тебе куртку!
— Ну, это ведь совсем другое дело!
— Ничего подобного, — отрезала Никки, кладя на столик бритву и кисточку. Она подошла к постели, взяла куртку и встряхнула ее.
— На вот, примерь. Надеюсь, она тебе не мала, — продолжала она, пока Леви снимал старую куртку и натягивал новую. — Я шила ее по твоей старой рубашке.
Никки отступила назад и оглядела творение своих рук с довольной улыбкой.
— Сидит отлично. И цвет тебе идет.
— Да уж, в такой куртке не потеряешься, — усмехнулся Леви. — Ты меня теперь за пять миль разыщешь.
Он погладил рукав. Лицо его стало серьезным.
— У меня никогда не было такой красивой куртки.
— Не знаю, как насчет «никогда», но что давно, это точно, — съехидничала Никки, глядя на поношенную буйволовую куртку.
Леви шутливо нахмурился.
— Не советую обижать это благородное одеяние. Да будет тебе известно, что я еще мальчишкой отдал за него отцовского мула.
Он взял куртку и повесил ее на стену.
— Хорошего мула? Вот за это? — Никки насмешливо фыркнула.
— Я всегда считал, что остался с прибылью. Понимаешь, я терпеть не мог этого мула, а тот охотник на бизонов, которому я его загнал, был не меньшей сволочью, чем сам мул.
— Ну и разозлился, должно быть, твой папаша! Небось ты после этого неделю сидеть не мог.
— Да уж, не сказать, чтобы он обрадовался, — ухмыльнулся Леви. — Но наказал он меня куда хуже.
— Что же может быть хуже хорошей порки?
— Он продал мою лошадь. Насколько я помню, это хорошо подействовало. Спасибо, Никки. Мне еще никто не делал таких подарков.
— Ерунда какая! — хмыкнула Никки, стараясь не замечать теплоты, наполнившей ее душу от этих слов. Она подошла к столику. — Я, собственно, принесла твои вещи.
Никки погладила рукоятку кисточки — она так часто делала это за последние две недели!
— Спасибо, что все сохранила.
