Кристина Додд - Один прекрасный вечер
Бальный зал был в полном порядке. Настало время привратникам переодеться в парадные ливреи, горничным – идти помогать дамам с нарядами и прическами, а повару приниматься за приготовление ужина. Но вначале… Миллисент поднялась и хлопнула в ладоши.
– Пойдите выпейте чаю. И помните, сегодня семейство Маккензи полагается на вас. На вас всех. А теперь поторапливайтесь!
Слуги пошли пить чай.
Миллисент с улыбкой смотрела им вслед. С помощью слуг и принцессы Кларисы, даст Бог, бал пройдет гладко. Миллисент чувствовала себя гораздо свободнее, чем обычно перед балом, хотя и не посмела бы притвориться принцессой.
За спиной у нее раздался голос Роберта:
– Миллисент, ты не поможешь мне?
Миллисент вздрогнула от неожиданности, стремительно обернулась и прижала руку к груди.
Он был одет скромно, как простой помещик, в коричневый твид и черные сапоги. Взгляд у него был прямой и пристальный, выражение лица – серьезным.
– Разумеется, помогу. Выполню любую твою просьбу. – Миллисент обвела взглядом пустой зал и сказала: – Пойдем в мою гостиную. – И повела его в небольшую комнату, выходившую окнами на восток.
Хепберн жестом пригласил сестру сесть на диван и сел рядом с ней. Наступило неловкое молчание.
Как бы поступила принцесса? Предложила бы свою помощь. Миллисент набралась храбрости и спросила:
– Роберт, что у тебя случилось? Я непременно тебе помогу, если это в моих силах.
Он встал и пристально посмотрел на нее.
Что-то она сегодня слишком храбрая.
– Если, конечно, ты готов принять мою помощь.
Роберт хотел взять ее за руку, но не посмел и убрал руку. Тогда Миллисент схватила его руку и пожала.
– Я всегда рада тебе помочь.
– Ты и в самом деле мне помогаешь. Постоянно. Ведешь хозяйство, после смерти отца весь дом на тебе. – Роберт с горечью усмехнулся. – Ты растила Пруденс после моего отъезда, и я не настолько глуп, чтобы думать, будто отец тебе в чем-то помогал.
Миллисент никогда не жаловалась – никому нет дела до повседневных забот старой девы.
– Мне было не так уж трудно. – Роберт пропустил ее ложь мимо ушей.
– Каким ужасным человеком был отец! – Миллисент и Роберт сидели рядом, глядя прямо перед собой. Оба хорошо помнили человека, который постоянно портил им жизнь. Отец был солдафоном, отдавшим службе в армии многие годы. Он получил дворянский титул случайно, в результате целой серии несчастий с прямыми наследниками. Он был совершенно не подготовлен к той ответственности, которую налагает привилегированное положение в обществе и богатство, но в то же время хорошо понимал свой долг перед семейством Маккензи. Он должен был продолжить род. Он женился на матери Роберта, девушке из знатной, но обедневшей семьи, бесприданнице, и результатом регулярного выполнения Хепберном-старшим супружеского долга стало шесть беременностей его супруги. Три из них закончились выкидышами. Она умерла, рожая Пруденс, и Миллисент горько оплакивала смерть матери, ибо мать была единственной защитницей детей, она одна стояла между детьми и их отцом. Разумеется, отец счел слезы Миллисент проявлением слабости и воспринял их с раздражением и досадой.
– Как ты пережила все эти годы один на один с ним? – спросил Роберт.
Миллисент испытывала неловкость. Роберт никогда не был с ней настолько откровенен.
– Мне не следует жаловаться. В конце концов, он мой отец и я должна почитать его.
– Ты его дочь, и он обязан был заботиться о тебе. Обо всех нас Но он сделал из нас козлов отпущения, мальчиков для битья.
Миллисент была потрясена тем, что Роберт наконец высказал то, что они всегда думали. Но его признание освобождало ее. Теперь она чувствовала себя вправе выразить брату сочувствие, которое до сих боялась выказывать, дабы не задеть гордость Роберта.
– Он никогда не порол ни меня, ни Пру. Он только тебя бил розгами. Прости, что не могла его остановить.
– Он и тебя хлестал. Правда, не розгами, а словами. Но я, к несчастью, не мог тебя защитить.
– Я знаю, ты меня жалел.
Когда Роберт уехал из дома, проданный в армию, словно рекрут из крестьян, а не сын лорда, Миллисент придавали мужества только воспоминания о матери. Держась за них как за соломинку, она встала между Пруденс и отцом. И обычно ей удавалось уберечь Пру от злобы отца, принимая все удары на себя.
Пруденс ничего об этом не знала. Милая девочка. Миллисент знала, что все ее унижения, все ее страдания не были напрасными, потому что Пруденс росла бодрой и жизнерадостной, по-детски наивной – такой, какой Миллисент никогда не была. Пруденс будет блистать на этом первом в ее жизни балу. Будет танцевать и веселиться. Будет флиртовать, потом выйдет замуж и нарожает детей. Она воплотит, все мечты, которые когда-то были у Миллисент, поэтому жертва Миллисент была ненапрасна.
– Прости, что бросил тебя, оставив одну с отцом, – сказал Роберт. – Я очень переживал за тебя.
– Я тоже за тебя переживала. Все то время, пока тебя не было дома. Бо, по правде говоря, я надеялась, что пребывание на Пиренейском полуострове пойдет тебе на пользу. Когда отца не будет рядом и ты станешь жить в. окружения сверстников, нормальных, здоровых и жизнерадостных, то сможешь время от времени наслаждаться радостями жизни. Мужскими радостями.
Впервые с начала их разговора Роберт расслабился. Откинувшись на диване, он с интересом смотрел на сестру.
– Мужскими радостями, говоришь? Что же это за радости?
Миллисент понимала, что Роберт ее дразнит. Подтрунивает над ней! Как бывало в старые добрые времена, когда отец уезжал, и они, счастливые, оставались в доме одни.
– Ты сам знаешь. – Миллисент махнула рукой. – Вино, карты… женщины.
Роберт рассмеялся:
– Кое-что из этого было, Миллисент. Клянусь, Миллисент, кое-что было.
Миллисент заглянула ему в глаза:
– Но по большей части было трудно. – Роберт не стал отвечать, лишь пожал плечами:
– Я хотел сказать тебе, Миллисент, что благодарен тебе за все. Для меня, для Пруденс и для всего поместья ты сделала больше, чем могла бы сделать целая сотня женщин, и все это ты делала без единой жалобы, хотя, видит Бог, тебе было очень нелегко. – Роберт заглянул сестре в глаза. – Я благодарю тебя и хочу, чтобы ты знала, как я тобой восхищаюсь. Ты самая лучшая сестра на свете, и каждый день я благодарю Господа, что он послал мне тебя. Особенно сейчас, когда у тебя столько хлопот с этим балом. – Миллисент не нашлась что ответить. Еще никто никогда не выражал ей своего восхищения. И Миллисент была глубоко тронута. Слова брата грели ей душу.
– Я вернулся, – продолжал Роберт, – и хочу принять на себя часть забот. Я понимаю, что до сих пор немногое успел, но я обещаю исправиться. А что касается сегодняшнего вечера, умоляю тебя, найди время насладиться плодами своего труда.
