Саманта Джеймс - Тот первый поцелуй
Прошла неделя, прежде чем Натаниель достаточно окреп, чтобы ему можно было задать некоторые важные вопросы.
У Элизабет их накопилось несколько, и она твердо решила, что получит на них ответ.
Как-то она зашла в комнату Натаниеля, когда тот только что закончил обед. Он сидел в постели, опираясь на гору подушек, и с удивлением поднял бровь, когда Элизабет взяла стул и села рядом.
— Боже мой, — пошутил он, — вижу, дело будет серьезное.
Элизабет не ответила на его улыбку.
— Вы правы, две ножевые раны — это, безусловно, серьезно. Добавлю, что вопрос нуждается в дальнейшем изучении.
— Я уже все рассказал вчера полицейским, — вздохнул Натаниель, пожимая плечами. — Я не видел, кто на меня напал, злоумышленник появился откуда-то сзади.
— Это все мы уже слышали. Но меня интересует то, что вы от них скрыли.
Натаниель невольно опешил…
— Почему вы так думаете, Элизабет?
— Я не такая уж недогадливая, Натаниель. Вы являетесь сюда и просите денег. Вы признаетесь, что попали в беду. На следующий день вы подвергаетесь нападению. Тут есть какая-то связь, и не пытайтесь меня убедить в обратном.
Видимо, Элизабет не ошиблась, потому что на его лице промелькнуло выражение растерянности и обиды, но тут же исчезло. Надо отдать ему должное,
Натаниель был талантливым актером! Внезапно его плечи сгорбились.
— Вероятно, мне следует кое-что вам объяснить, — пробормотал он.
Глаза Элизабет горели от возмущения.
— Мне нужно не объяснение, а правда. Натаниель растерянным жестом пригладил волосы.
— Господи, я не знаю, с чего начать.
Поджатые губы Элизабет не обещали ничего хорошего, на этот раз ему не удастся вывернуться! Натаниель покорно вздохнул.
— Вы помните мой внезапный отъезд из Лондона?
— Еще бы! Вы утверждали, что причиной были дела, но вы лукавили.
— Вы правы. С первых дней приезда в Лондон мне страшно везло в игре в кости. Я поверил в свою удачу, Элизабет! Словно все, к чему я ни прикасался, тут же превращалось в золото. И я позабыл о чувстве меры.
— Продолжайте, — напомнила она, не спуская с него взгляда.
— Я узнал, что есть человек, у которого можно занять денег. Некий виконт Филипп Хэдли. Я взял у него в долг двадцать тысяч фунтов, я не сомневался, что выиграю целое состояние.
— Вас одолела жадность, — заметила Элизабет.
Натаниель кивнул.
— Но удача мне изменила. Я все спустил, Элизабет. Все, до последнего фунта.
— Все-все? — ужаснулась она.
— Одна-единственная партия, и я всего лишился! — Нечто похожее на рыдание вырвалось из груди Натаниеля. — Тогда я занял еще.
— Опять у виконта Хэдли?
— Да. Я слышал, что он может быть, как бы это сказать… неприятным. Но только так я мог отдать ему долг.
— И вы снова проиграли, правда? Натаниель кивнул.
— Хэдли требовал, чтобы я вернул деньги, но у меня их не было. Как-то он подослал ко мне нескольких головорезов, они меня отделали и пообещали прийти снова, если я через неделю не отдам деньги. Я был в отчаянии, Элизабет. У меня не было возможности расплатиться с ним.
Дальнейший ход событий был ясен.
— И вы решили скрыться?
— У меня не было другого выхода. Я не хотел его обмануть, просто спасал свою жизнь! Я не думал, что он станет преследовать меня за океаном, но на всякий случай решил замести следы.
— Поэтому вы не остались в Бостоне, а поехали в Нью-Йорк?
— Именно так. Там я переждал некоторое время, а потом возвратился домой, в Бостон. Но однажды вечером я заметил, что за мной идет какой-то человек.
Элизабет почувствовала леденящий душу страх.
— Его подослал Хэдли?
— Он приставил мне к горлу нож и потребовал через три дня принести деньги в бар под названием «Воронье гнездо».
— Вот тогда-то вы и явились сюда? Вы сказали мне, что вам пригодится любая сумма.
— Я сказал ему, что скоро добуду остальные, но, видно, он не поверил. В тот вечер он поджидал меня у дома, сказал, что хочет проучить меня на будущее, чтобы я не тянул с выплатой.
— Боже мой, — пробормотала Элизабет. — Вот тогда он вас и ранил. Постойте! В тот день, когда я вас нашла, я видела человека, который вышел из переулка. Он был высокий, худой и в коричневом котелке…
— Это он. Вы не ошиблись.
Все смешалось у нее в голове, и все же Элизабет нашла силы задать ему главный вопрос.
— Скажите, Натаниель, — тихо попросила она, — вы поэтому взяли мое ожерелье?
Он кивнул и отвел глаза в сторону:
— Я надеялся, что вы его не сразу хватитесь.
— Вы хотели, чтобы я подумала, что я его потеряла? Или куда-то положила?
Его молчание говорило само за себя, это было признание вины.
— Простите меня, — произнес он наконец. — Теперь оно у того человека. — Он замолчал, потом внезапно спросил:
— Морган знает, что я его взял?
— Нет. Но вы должны обязательно рассказать ему о Хэдли, Натаниель.
— Ни за что! Обещайте мне, Элизабет, что вы ему ничего не скажете. Я сам во всем разберусь!
— Не глупите, Натаниель! Вам нужна помощь Моргана. Если вы сами ему не скажете, то это сделаю я.
— Нет! И я не хочу, чтобы в это дело вмешивалась полиция.
— Подумайте, Натаниель, ведь вы рискуете жизнью.
— Совершенно верно, — вдруг прервал он ее. — Но это моя жизнь, а не чья-то другая. И я должен сам за нее отвечать. Я не желаю, чтобы Морган меня опекал.
Элизабет в нерешительности смотрела на него, беспокойство и тревога ясно читались в глубине ее прозрачных зеленых глаз.
Лицо Натаниеля смягчилось.
— Вижу, вы меня не понимаете, правда?
— Нет, понимаю… Или мне кажется, что понимаю. Но я боюсь за вас, Натаниель.
— Не надо за меня бояться. Я уже давно сам принимаю решения. — Он горько усмехнулся. — Часто ошибочные. Но Морган всегда обитает где-то неподалеку, чтобы надзирать за мной. Возможно, я сам в этом виноват.
Казалось, он разговаривает не с ней, а с самим собой.
— Вы были правы, когда говорили, что я сам должен себя содержать, а не обращаться за помощью к Моргану. Но так было всегда. Он давал мне деньги, когда я в них нуждался. Выручал из беды. Так, наверное, было легче для меня. Я ведь никогда не был особенно прилежным, я оставлял это Моргану. Он у нас в семье самый трудолюбивый. А я самый беззаботный. И беспечный.
Натаниель со значением посмотрел на свое забинтованное плечо.
— Элизабет, прошу вас, не рассказывайте ничего Моргану, — вновь повторил он. — Я сам хочу выкарабкаться. Может, у меня снова ничего не выйдет. Как бывало уже не раз.
— Не говорите так, — мягко пожурила его Элизабет. — Вы ведь не неудачник.
— Как раз наоборот. — Его улыбка была дьявольски насмешливой, настоящая улыбка Натаниеля. — Я мошенник. Негодяй. Безнравственный человек.
