Дженнифер Маккуистон - Лето возлюбленных
Дэвид поволок Кэролайн из зала, не обращая внимания на кружившиеся вокруг пары – непростительное нарушение приличий, что наверняка вызовет еще больше сплетен, чем обычная ссора, – и затащил ее за ближайшее укрытие в виде пальмы в кадке с огромными листьями.
– Мне не следовало называть вас бременем, – признал Дэвид, хотя и сам не знал, чем для него является Кэролайн. «Одержимость», пожалуй, более подходящее слово. – Вы небезразличны мне. И я не хочу, чтобы вы думали, будто я не ценю нашу дружбу.
В сиянии свечей глаза Кэролайн казались почти зелеными.
– Это больше, чем просто дружба, и вы делаете нам обоим плохую услугу, искажая правду. Вы помните тот день, когда мы впервые встретились?
– Да, – кивнул Дэвид. Ему следует почаще вспоминать об этом, чтобы не повторять прежние ошибки. Каждое воспоминание, каждое сожаление призывали его оставить Кэролайн в покое и двинуться дальше. Но она заслуживает большего, чем романтическая история, которую он преподнес ей два дня назад.
Она заслуживает всей правды.
– Я никогда не забывала вас, – сказала она. – Ни разу, за все эти долгие одиннадцать лет. Я думала о вас почти каждый день. Гадала, кто вы и откуда. Вы тот мужчина, о котором я мечтаю, когда закрываю глаза, ложась спать. Так что нечего стоять здесь и говорить, что мне нужно найти другого!
Это признание тронуло Дэвида до глубины души.
– Вы описываете девичью влюбленность, – возразил он, хотя этот аргумент прозвучал неубедительно даже для него самого. – У вас впереди вся жизнь. Вы сами не понимаете, о чем говорите.
– Я не ребенок, – огрызнулась Кэролайн. – Значит, вот как вы относитесь ко мне? Как к глупенькой особе, выбалтывающей свои секреты первому встречному?
– Да нет же! – Дэвид раздосадованно вздохнул. В ее гневно сжатых губах не было ничего детского. Что ж, поделом ему. Кэролайн заслуживает правду, и пора ей узнать ее.
Он перестал думать о ней как о маленькой девочке в тот самый момент, когда увидел в бухте после столь длительного отсутствия в Брайтоне. Но думать о ней как о женщине и давать надежду, что она может стать его женщиной, – это разные вещи.
– Я не тот, за кого вы меня принимаете. – Он покачал головой. – Вы увлеклись собственными иллюзиями.
– Это не увлечение. – Ее лицо вспыхнуло. – Я знаю, что мне нужно и кто мне нужен. Мне нужны вы.
– Я же рассказал вам, почему…
– Вы рассказали о вашем прошлом. Об Элизабет и ее трагической гибели. И о том, что вы скоро вернетесь в Шотландию. Я все это понимаю, Дэвид, правда. Но ничто из этого не объясняет, почему вы отказываетесь подумать о будущем с другой женщиной.
– Я не могу, Кэролайн. Есть вещи, о которых вы не знаете.
– Я знаю, что вы заслуживаете любви, и могу вам помочь, если только позволите. Хватит жить прошлым, связанным любовью, которая больше не имеет смысла.
Дэвид бросил взгляд в сторону выхода всего в нескольких шагах: нет ничего проще, чем покинуть зал и уйти не оглядываясь, – но вызов в глазах Кэролайн удерживал его на месте. Она казалась суровой, сильной и, пожалуй, даже знающей.
Вот только она не знает. Во всяком случае, всего.
– Вы ничего не знаете обо мне. А если бы знали, то не захотели бы иметь со мной ничего общего, – сказал он. – И не из-за того, что, как вам кажется, случилось одиннадцать лет назад, а из-за того, что я сделал на самом деле.
Кэролайн моргнула в замешательстве.
– Как вы можете говорить такое? Тот день был одним из самых важных в моей жизни. Я была ребенком на грани отрочества. Мой отец только что умер, но благодаря вам я обрела надежду. Если бы не ваше поощрение, вряд ли я продолжила бы плавать.
Иисусе. Она не понимает. Речь не о плавании. Сколько ей лет? Двадцать два? Двадцать три? Она старше, чем он был в то время.
Но куда более невинная.
Дэвид помедлил, сознавая, что не существует простого способа объяснить ей, что случилось когда-то. Если он это сделает, пути назад не будет. Но впервые за одиннадцать лет ему хотелось рассказать об ужасном прошлом и признать свои ошибки.
Ибо если он этого не сделает, Кэролайн никогда не поймет, почему он самый неподходящий мужчина во всей Британии, чтобы рассматривать его в качестве будущего мужа.
Он ощутил почти такое же отчаяние, как в тот день, когда в Престон, где был расквартирован его полк, пришло то роковое письмо.
– В тот день, одиннадцать лет назад, я получил письмо с сообщением о смерти Элизабет. – Его голос стал таким хриплым и невыразительным, что был неузнаваем. – Вот почему я оказался в океане.
Кэролайн нахмурилась, очевидно переосмысливая свои детские впечатления с более зрелых позиций, необходимых для понимания тех событий.
– Я… я думала, что вы были пьяны.
– Конечно, я был пьян. Это обычный способ забыться, когда ты не в силах смотреть на мир трезвыми глазами. Видите ли, в тот день я потерял не только Элизабет. Она носила моего ребенка, когда умерла.
– О боже… – произнесла Кэролайн, застыв в неподвижности. Ее лицо, только что пылавшее румянцем, побледнело.
Дэвид отвел взгляд, видя Кэролайн такой, какой она была в тот день: двенадцатилетним подростком, отчитывавшим его за поступки, которых не понимала. Даже сейчас она, казалось, не совсем понимала, о чем он говорит.
Впрочем, чему удивляться: он и сам не до конца понимает, что тогда случилось. Прошло одиннадцать лет, а он так и не разгадал загадку, которую являла собой Элизабет Рамзи. Он до сих пор ощущал горький вкус противоречивых эмоций, связанных с его первой любовью.
Боже, каким же он был идиотом!
– Ее отец был приходским священником. Но это не остановило моего отчаянного желания заполучить ее. – Дэвид помедлил, вспоминая. Его душа противилась тому, чтобы ворошить прошлое, но он чувствовал себя обязанным представить Кэролайн более полное объяснение, чем то, что он дал ей в павильоне, учитывая, что она, похоже, опрометчиво решила, что он заслуживает спасения. – Я был молодым шалопаем, мечтал об армии. Мне не составило труда добиться от Элизабет взаимности. В сущности, хватило одного поцелуя, чтобы она загорелась. Потом, конечно, я сделал ей предложение, хотя вряд ли это может служить мне оправданием. Нам следовало поговорить, прежде чем укладываться в постель. Как выяснилось, Элизабет не желала становиться женой военного.
Кэролайн помолчала, устремив на него пристальный взгляд.
– Получается, что это был ее собственный выбор, если она отклонила ваше предложение. Почему вы вините себя?
– Потому что я подвел ее. – Он вспомнил боль, резкую как удар сабли, которую причинил ему отказ Элизабет, но к ней примешивалась крохотная толика облегчения. Это, а также тот факт, что ему не пришлось расплачиваться за свою глупость, мучило его все эти годы даже больше, чем ее бессмысленная смерть. Ему не пришлось делать выбор. От него даже не потребовали оставить мечту об армии, хотя в глубине души он знал, что это было бы правильно.
