Барбара Картленд - Любовь уходит в полночь
— Мы тут с Граттоном подкроили немного историю на свой лад, — миролюбиво согласился король. — Дело будет выглядеть так. Джоанна, полюбив лорда Граттона, решила выйти за него замуж, но, поскольку ее так сильно беспокоила ситуация в Лютении, ты добровольно и благородно предложила занять ее место, дабы народ получил свою королеву и полюбил ее за благотворительность. А дальше мы скажем сущую правду: ты и я полюбили друг друга с первого взгляда, и на тот случай, если семья начнет сопротивляться, поскольку твой отец не был дворянином, мы решили пожениться до того, как объявим миру о том, кто ты.
Ксения глубоко вздохнула:
— О, Истван, это… чудесная история! И… тебе не кажется, что ты и лорд Граттон не меньшие комедианты, чем оказались я и Джоанна?
— Это романтическая сказка, которую будут сладостно передавать из уст в уста еще много лет, — важно ответил король. — И ты, и Джоанна предстанете героинями-жертвами!
— Я ничем не пожертвовала! — быстро сказала Ксения.
— То есть как? Ты очень даже была готова пожертвовать мной! — довольно жестко возразил Истван. — И я, знаешь ли, очень зол на тебя, что ты так легкомысленно отнеслась к нашей любви.
— Но… Истван… ты же все знаешь теперь… Пожалуйста… прости меня, — Ксения виновато сникла. А ее мужу, казалось, весьма понравилось над ней подтрунивать.
— Ты мне еще ответишь за это!
Ксения улыбнулась, поняв, что он имеет в виду.
— С большой радостью!
— И все же, почему ты не рассказала мне все сразу, как только мы обвенчались? — ласково спросил Истван.
— Я хотела… и я пыталась… когда ты пришел в спальню… но… у меня не получилось…
Он посмотрел на нее, и выражение его лица стало очень и очень нежным.
— Знаешь, я еще больше полюбил тебя — вот за это, что ты… не смогла…
Она спрятала лицо у него на груди и прошептала:
— А вот если бы все было наоборот… я охотно отправилась бы с тобой… в неизвестность… Я бы пошла за тобой… если бы ты захотел… на самый край света!
Король крепко прижал ее к себе.
— Ты думаешь, я этого не знаю? — Он потерся щекой о ее лоб. — Еще как знаю!
Он поцеловал ее в висок, поставил на ноги и поднялся из кресла, в котором они все это время сидели, обнявшись.
— Но у нас еще будет время поговорить об этом, — сказал он, — впереди наш медовый месяц, и карета нас ждет.
Ксения посмотрела на него, ее глаза внезапно зажглись.
— Куда мы едем? — спросила она, уже догадываясь об ответе.
— В мой замок в горах, — ответил Истван.
И посмотрел ей в глаза. В его глазах она видела огонь, и, понимая, чего он хочет, она снова почувствовала, как на ее тело стали накатывать теплые волны, которые он поднял в ней этой ночью.
— Я никогда не отпущу тебя от себя, — сказал Истван. — Это то, в чем ты можешь быть абсолютно уверена. Теперь я знаю, если не знал раньше, что не могу жить без тебя.
Затем с усилием, как будто боясь прикоснуться к ней, он сказал:
— Мы сейчас поедем, моя милая, но прежде я должен совершить одну вещь.
— Какую?
— Поведать миру, что произошло. И после этого мы можем забыть обо всем на свете — кроме нас двоих.
— Как же ты собираешься общаться сразу со всем миром? — с любопытством спросила Ксения.
Король не ответил. Он пересек комнату и распахнул дверь.
— Хорват! — позвал он, и граф явился.
— Тут все еще болтается этот репортер, который пытался поговорить со мной, когда мы приехали?
— Да, сир, — ответил граф Гаспар Хорват. — Он пишет очерк о вашем величестве для своей газеты, и, откровенно говоря, мне он кажется весьма талантливым.
— Приведи его, — скомандовал король. — Я собираюсь сделать его самым влиятельным молодым репортером в Европе, и он точно умрет богатым.
Граф Гаспар от таких слов замер на месте, но король коротко повелел: «Достань его!» — и повернулся к Ксении.
Она глядела на него с такой любовью, что он просто протянул к ней руки.
Она подбежала к нему.
— Что? Я могу остаться с тобой… и любить тебя… всю жизнь?
— Да, моя любимая, — сказал он, притягивая ее к себе.
— Помнишь сказку про Золушку? — прошептала Ксения. — Я подумала, когда уезжала на поезде: вот и тыква моя… Часы пробьют полночь, и я буду уже так далеко от тебя!
— Каждые сутки часы будут отбивать полночь, — ответил король, — но лишь для того, чтобы провозгласить новый день. И каждый наш день, дорогая, не будет казаться мне чересчур долгим.
Он склонил голову и поцеловал ее — в который уж раз за последний час с небольшим….
— Я люблю тебя! О, милый… чудесный мой Истван… Я люблю тебя! — пробормотала она у его губ…
Ни он, ни она не слышали, как открылась дверь и несмело вошел тихий скромный молодой репортер из местной газеты…
Следуя совету тетушки и доброй своей наставницы вдовствующей герцогини Элизабет де Милденбург, Истван решил не откладывать на неопределенное время поездку к королю Константину. Он и Ксения поехали вместе, уже из замка Иствана, проведя там всего одну ночь — чтобы успокоиться, пережить события последних суток. Во всяком случае, в этом очень нуждалась Ксения, а лютенийский король желал прибыть к королю Словии только вместе с супругой.
Они ехали в открытом экипаже, одетые совсем по-летнему. Ксения держала в руках кружевной зонтик от солнца, белый, с тонкой сиреневой кружевной окаемкой, в тон платью в прованском стиле, который стал таким модным по всей Европе в одежде и домашнем убранстве. Платье на Ксении было в мелких цветочках лаванды по белому полю — ярко-сиреневых, очень изящных. Белую шляпку с полями, которую она надела по просьбе Иствана на просто распущенные по плечам и спине волосы, украшала завязанная на бант сбоку под подбородком зеленая лента. К шляпке был прикреплен букетик сиреневых же цветов, тоже лаванды. Этот милый народный стиль очень шел Ксении, однако нотки изысканности, присущие стилю, делали прелесть наряда неповторимой на каждой выбравшей его даме. Ксения нашла всю эту одежду — и много еще другой — в том багаже, которым снабдил ее Роберт, лорд Граттон, сажая в поезд, увозящий ее вон из Лютении. И вот она здесь, и платья живут своей жизнью, какой им и положено жить, когда в них облачаются их владелицы, — жизнью очарования всех окружающих. Сейчас все окружение Ксении составлял только Истван, любимый муж и король чудесной страны, но источаемого им восторга Ксении хватало с лихвой, чтобы душа ее взлетала еще выше, чем совершают свой полет одуревшие от счастья птицы, одержимые летним восторгом и солнечным светом.
Разговаривать ни Ксении, ни Иствану не хотелось — а хотелось чувствовать себя растворенными в этом цветущем мире. Истван любовался своей юной супругой, а вокруг бушевало красками молодое лето. Истван и Ксения, взявшись за руки, с упоением вслушивались в радостную птичью разноголосицу — этакое певческое бесчинство, когда птицы вьют гнезда и самец привлекает самку замысловатыми трелями.
