Сара Ларк - Под парусом мечты
Джеймс МакКензи беспокоился. Он должен был бы грустить, но то, что происходило в его душе, больше походило на гнев. Шарлотта была так молода, так жизнерадостна! И Джек любил ее бесконечно. Джеймс знал, каково это — так любить… Его Гвин… пора бы ей вернуться. Куда там она поехала? В последнее время воспоминания Джеймса путались. Иногда он ждал юную девушку, вихрем носившуюся на своей кобылке по Кентерберийской равнине. Ему казалось, что он видит, как за ней бежит ее собачка, Клео, или его Фрайди, легендарная овчарка скотокрада МакКензи. И он вдруг удивлялся тому, что лицо Гвин изборождено морщинами, а волосы почти совсем побелели. А за ней бежит не виляющая хвостом, довольная собачка, а всегда немного раздраженная Нимуэ, которая, как и прежде, спала не в корзинке, а в маленькой пристройке, задуманной когда-то как приемная. Она ждала Глорию. Если нужно будет, она будет ждать всю жизнь.
Но сейчас он спустится вниз и встретит Гвин перед конюшнями. Сердце сильно колотилось, суставы в этот день не болели. Ему казалось, что он сможет даже прокатиться верхом. Да, было бы здорово…
Джеймс лишь слегка опирался на палку, спускаясь по лестнице. Действительно, хороший день. Кони заржали, когда он вошел в конюшню. Дождь прекратился; нужно будет сказать Покеру, что можно выпустить их. Или Энди… но Покер… Покер… нет, не может быть, чтобы его старый друг и собутыльник умер уже почти год тому назад.
В стойле работал Маака, работник из числа маори, лучший друг Джека. Во время его отсутствия он замещал старшего мастера. И теперь он улыбнулся Джеймсу.
— Добрый день, мистер Джеймс! Что, никак не дождетесь мисс Лили? Но мисс Гвин еще не могла вернуться. Даже если они рано выехали…
— Думаю, я поеду им навстречу, — произнес Джеймс. — Ты оседлаешь мне коня?
— Коня, мистер Джеймс? Но вы несколько месяцев не садились в седло.
Маака колебался.
— Значит, тем более пора. — Джеймс подошел к своему каурому мерину и похлопал его по шее. — Скучал по мне? — приветливо спросил он. — Когда мисс Гвин приехала сюда, я скакал на сивом жеребце… — Вспомнив об этом, он улыбнулся.
Маака пожал плечами.
— Если он непременно должен быть сивым… у одного из новых пастухов есть такой. Он наверняка не будет против, если вы возьмете его. Красавец…
Джеймс колебался. Потом рассмеялся.
— Почему бы и нет. Будет еще раз сивый.
Он дождался, пока Маака оседлает сивого, с легкой рыжинкой мерина. Потом сам взнуздал его.
— Спасибо, Маака. Мисс Гвин удивится.
Джеймсу казалось, что его переполняет юношеский задор, когда он вывел мерина из конюшни. Поразительно, кости не болят, решили не подвести… Если бы только сердце так странно не плясало. Что-то не так, даже болит немного… Вот и сейчас легкая боль пронзила руку. «Может быть, — подумал Джеймс, — все же не ехать верхом? Нет, к дьяволу! Как там говорила Гвин? Если не можешь ездить верхом, значит, ты умер».
Джеймс тронул коня с места, и он резво побежал по дороге на Крайстчерч.
— Правда? Мне можно подержать поводья?
Лилиан действительно не разучилась ездить верхом. Как бы там ни было, она почти каждые выходные гостила у одной из множества своих подруг, которые по большей части происходили из местных знатных семейств. Прошлой осенью Лилиан даже участвовала в двух охотах на лис, что произвело на прабабушку огромное впечатление. Однако каретой она не управляла никогда, а кобылка, запряженная в повозку Гвин, была отнюдь не медлительной и вялой. «Поездка с ветерком» была не красным словцом.
— Ну конечно, это очень похоже на то, как ехать верхом. Только не тяни слишком сильно, тогда поводья провисают, а лошади все равно, — пояснила Гвин, радуясь интересу Лилиан.
— Сейчас ведь многие люди покупают автомобили, — сказала она, обернувшись к Илейн, пока Лили сосредоточенно правила повозкой. — Но мне такая мысль не нравится. Конечно, я пробовала. Водить не тяжело…
— Ты водила автомобиль? — рассмеялась Илейн. — Ты сама?
Гвин поглядела на нее с упреком.
— А почему бы и нет? Я ведь всегда сама правила повозками! И поверь мне, по сравнению с жеребцом-кобом автомобиль — хромая утка!
Илейн снова рассмеялась.
— У нас тоже недавно один появился, — сообщила она.
После того как Флоренс Биллер гордо приехала на автомобиле, Тим не смог устоять. Совершенная чушь. Сам он не может водить из-за шин, садиться ему тяжело, а о рессорах и речи быть не может, это немыслимо для его бедра. Но он никогда не признается. Роли, конечно, без ума от этого вида транспорта — лошадей он всегда побаивался, — да и мальчишки тоже. Игрушка для мужчин. Но если это приживется, нужно будет строить хорошие дороги.
Тем временем Лилиан уже уверенно правила лошадью. Она позволила ей перейти на рысцу. Мили так и летели под копытами каурой кобылки.
Джеймс увидел несущуюся кобылку. Это в духе Гвин… Всегда на полном скаку, Игрень это любит. Минуточку, разве это Игрень?.. Смутно припомнилось, что у этой лошади должно быть другое имя. Кобылка Игрень тогда приехала вместе с Гвин из Уэльса. Ее уже не может быть в живых…
Но ведь вот же она… эта выдающаяся голова, высокие подскоки во время рыси, длинная, развевающаяся на ветру грива. И Гвин на козлах… такая красивая девушка… как она была молода… и эти рыжие волосы, смышленое выражение лица, улыбка, чистая радость от быстрой езды и послушной лошадки.
Сейчас она увидит его. Сейчас ее глаза засияют, как бывало всегда. Даже тогда, когда она не хотела признаться, что любит его. Множество лет, на протяжении которых Гвин не признавалась, что Флёретта его дочь… не хотела обманывать мужа. Но глаза всегда выдавали ее…
Джеймс поднял руку, чтобы помахать. По крайней мере он хотел сделать это. Но рука не подчинилась… и это головокружение…
Гвин увидела несущегося рысью сивого коня и сначала подумала, что у нее галлюцинации. Джеймс на своем старом коне. Как тогда, когда он ехал навстречу им с Флёреттой, потому что они задержались. Он всегда беспокоился за них. Но сейчас… ему же нельзя ехать верхом, он…
Гвинейра увидела, что Джеймс покачнулся. Она велела Лилиан остановить повозку, но он уже упал, прежде чем девочке удалось остановить кобылу. Сивый мерин послушно стоял рядом.
Илейн хотела помочь бабушке, но Гвинейра отстранила ее. Она почти выпрыгнула из полукаретки и бросилась к мужу.
— Джеймс! Что случилось, Джеймс? — в отчаянии крикнула Гвинейра, чувствуя, как ее охватывает леденящий душу страх.
— Гвин, моя прекрасная Гвин…
Джеймс умер на руках своей почти восьмидесятилетней Гвинейры, но перед глазами у него стоял образ валлийской принцессы, завоевавшей его сердце много лет назад.
