Дороти Гарлок - Любовь и нежность
И тут в хижину вошел Слоун с веселой улыбкой на лице, которая тотчас же померкла при виде жуткой сцены, развернувшейся перед его глазами. Прошли минуты (но на самом деле это были считанные мгновения), пока не появились Джон Пятнистый Лось и Джуси. Слоун стоял как вкопанный. Потом большими шагами пересек комнату и подошел к Кэтрин, которая сидела на полу около Чериш.
— С ней все в порядке, — сказала Кэтрин.
Слоун облегченно вздохнул, подошел к Аде, распростертой на спине, и выдернул нож, торчавший у нее из груди. Вокруг тела натекла лужа крови, а рука все еще сжимала злополучный хлыст. Глаза же, невидящие теперь, устремились куда-то вдаль. Слоун с отвращением отбросил окровавленный нож в сторону. Медленно встав, он пытался представить, что же произошло в его отсутствие.
Джуси поднял Чериш на руки. Кэтрин, стоявшая рядом, всхлипывала: похоже, эта леденящая душу сцена всю жизнь будет у нее перед глазами.
— Пойдем, пойдем, девонька, — ласково приговаривал Джуси, — Кэтрин, помоги отнести ее.
Девушка последовала за ним, стараясь не оглядываться, чтобы не видеть тела.
Минни Голубка стояла на том самом месте, где на нее бросилась Ада. Девушка не опускала головы, мужественно перенося боль от тех рубцов, которые пересекали ее милое лицо. На подбородке собралась кровь, к ранам на шее прилипли пряди ее длинных черных волос. Джон Пятнистый Лось подошел к ней и обнял за плечи. Минни обратилась к Слоуну:
— Это я убила женщину, Ясный Глаз, — спокойно произнесла она. — Я не позволю бить себя, как паршивую собаку. Я не шлюха. Я пришла повидать Утреннюю Зарю. А эта, — и она кивнула в сторону тела, — говорила мне гадости, оскорбляла, выгоняла… она меня ударила. Я не позволю никому бить себя, и белой женщине тоже. Я — Минни Голубка, дочь вождя Быстрого Лося, сестра храброго воина. Никогда я не стыдилась своей индейской крови. Я горжусь, что я из племени шауни.
Джон Пятнистый Лось спокойно и гордо стоял рядом со своей сестрой. Переводя взгляд с одного на другую, Слоун развел руками в знак сожаления:
— Не могу выразить, Минни, как я сожалею. Ведь это в моем доме тебе нанесли тяжелое оскорбление. Мне не следовало уходить. Только теперь я понял, что эта женщина действительно была помешана, — и Слоун огорченно посмотрел на человека, с которым был дружен многие годы. — Джон, я хочу надеяться, что после этого случая нашей дружбе не придет конец.
— Сделанного не воротишь, Ясный Глаз. Моя сестра достойна имени, которое носит. Мы всегда ценили дружбу с тобой и с Утренней Зарей. Помня о нашей дружбе, не будем больше говорить об этом, — заключил Джон.
Он вывел сестру за дверь, и они направились к вигвамам племени шауни.
Слоун стоял, опустив голову, глядя на красные угли очага. Только теперь все последствия происшедшего ясно представились его утомленному мозгу. Рано или поздно дядя Ады все равно начнет разыскивать ее. Он, безусловно, знает, куда она собиралась ехать. Что ни говори, а правду скрыть невозможно. Наконец он решил, что разумнее всего послать краткое известие. Лучше всего написать так: «Ваша племянница помешалась и умерла». В какой-то мере это было правдой: разум Ады действительно помутился, и своими безумными действиями она спровоцировала собственную смерть.
Тем временем Джуси уже завернул тело в простыню. Он не любил эту женщину, но теперь, после смерти, ему почему-то было жалко Аду.
— Я унесу ее в хижину Слейтера, — проговорил Джуси. — Но сначала отведу девушку к Пьеру. Она ведь, бедняжка, столько вытерпела, но теперь он может позаботиться о ней. А тебе лучше остаться с нашей маленькой хозяйкой. Она сейчас расстроена, может, даже и плачет.
— Ада ничего Чериш или Кэтрин не сделала? — Слоун, подумав об этом, почему-то занервничал.
— Нет-нет, ни в коем случае, — хриплый голос Джуси звучал убежденно. — С ними все в порядке. Ты присмотри за Чериш, и сам поспи немного. А мы соорудим гроб для этой красотки, — и он указал на тело. — А за малышку не беспокойся: Старик Трю носится с ней, как с наседка с цыплятами.
Кэтрин уже успокоилась, вытерла глаза и завернулась в шаль.
— Сэр, — сказала она, колеблясь, — индианка… она ничего не сказала, ничего не сделала такого, чтобы спровоцировать Аду.
— Знаю. Прости, что оставил тебя с ней надолго. Я и не представлял, что она может быть так жестока.
— Вы знаете, сэр, дядя Роберт выгнал ее из Вирджинии из-за ее вспыльчивого характера. Она ужасно избила лошадь, вся морда была изуродована, а потом вырвала ей глаза. Мистер Роберт вынужден был выставить ее за дверь, чтобы обезопасить себя и свою семью.
— А ты, Кэтрин? Почему он послал тебя с Адой, зная, на что она способна?
— Она без служанки не обошлась бы. И… она никогда до отъезда не била меня хлыстом. Тогда я прослужила ей около года, и меня должны были освободить. Теперь вы понимаете, почему я позволяла себя бить… для чего… понимаете?
— Теперь ты свободна, — проговорил Слоун устало. — Ты можешь идти к Пьеру. Мы позаботимся о твоей вольной и обо всех документах. Не бойся больше ничего.
Слоун чувствовал, что мысли рвутся и путаются. Тело ноет от усталости. Утомленными шагами он обошел тело жены своего брата, завернутое в простыню и готовое к погребению, и удалился в спальню, плотно закрыв за собой дверь.
Ему хотелось побыть с Чериш. Она так нужна ему, именно сейчас.
Слоун чувствовал отчаяние: смогут ли они быть так же близки и нежны, как до появления Ады? Нет, точно такими же отношения не останутся. Нельзя в одну реку войти дважды. Но именно сегодня, именно сейчас он должен сказать Чериш, своей прекрасной Чериш, что она для него и любовь, и жизнь. Он начал жить по-настоящему, когда встретил ее на берегу Кентукки. Его сердце теперь связано любовными путами… Его будущее, его счастье целиком зависят от нее. И только от нее.
Он решил настоять на том, чтобы они поженились, как только весной в селении появится священник.
— Чериш?
При звуке его голоса девушка открыла глаза: огромные, небесно-голубые, подернутые туманом, светившиеся на бледном лице, в ореоле огненных волос.
— Слоун? — прошептала она. — Минни Голубка… она оказалась такой смелой.
— Она не могла поступить иначе.
— Мне жаль… ведь это была мать девочки.
— Не та мать, что родила, а та, что воспитала. Ада дала ребенку жизнь, но настоящей матерью ей была… и будешь ты, любовь моя.
— Ора Делл сейчас у Трю?
Слоун кивнул. Он стоял на коленях у кровати, и Чериш смотрела в его усталое, измученное лицо.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Со мной все в порядке. А вот ты совсем устал, — и Чериш нежно коснулась пальцами небритой щеки. Слоун поймал ее руку и поднес к губам.
