Жюльетта Бенцони - Ночные тайны королев
Оскорбленная Маргарита вернулась к себе в особняк, обнаружила, что Шанваллон сбежал, потому что испугался за свою свободу, поплакала, а потом начала собираться в дорогу.
И с этих пор начинаются скитания стареющей Марго, которые оборвутся лишь с ее смертью. Бедняжку больше некому было защитить, потому что королева-мать уже стояла на краю могилы, и Генрих не прислушивался к ее советам и просьбам. Муж рассматривал Марго как пешку в своих политических играх с французским двором. Братья… А что братья? Один, тот, что сидел на престоле, ненавидел ее столь же страстно, как когда-то любил, а второй, Франциск, герцог Анжуйский, умер в 1584 году, не дожив и до тридцати. Маргарита осталась одна и именно потому, наверное, так рьяно меняла любовников – в надежде обрести опору в жизни.
Она переезжала из Нерака в Ажан, из Ажана в Овернь, из Оверни – в замок Карлат, некогда подаренный ей матерью…
В этом замке, стоявшем на вершине скалы и более всего походившем на тюрьму, Марго пережила очередное свое увлечение. Молодого человека звали д'Обиак, и он был шталмейстером Карлата. У них с Маргаритой родился ребенок, мальчик, которому повезло еще меньше, чем его брату, ставшему священником. Новорожденного, кое-как завернутого в пеленки, отнесли в деревню, чтобы отдать там кормилице. Но было очень холодно, и ребенок простудился, да так сильно, что навсегда остался глухонемым. Мать, узнав о болезни младенца, потеряла к нему интерес, так что заботилась о юном принце его бабка, госпожа д'Обиак. Что с ним сталось, никому не ведомо.
А преданного Марго шталмейстера казнили, когда в замок ворвались королевские солдаты. Его повесили вниз головой (казнь, весьма распространенная во Флоренции), и он умер от притока крови. До самого своего последнего вздоха он сжимал в руке кусок голубого бархата – это был рукав от некогда принадлежавшего Маргарите платья.
Королеве Наваррской пришлось побывать и в роли узницы – ибо брат приказал заточить ее в замок Юссон, обвинив в связях с католической Лигой и с непокорным герцогом Гизом. Целых девятнадцать лет прожила она в Юссоне, скрашивая свои дни беседами с известными поэтами и историками (например, Брантомом) и, разумеется, даря расположение то одному, то другому юноше. А недостатка в молодых людях не было, потому что с тех пор, как Марго сделалась полновластной хозяйкой замка (для этого она обольстила его коменданта маркиза Канильяка, который, послушный воле красавицы, распустил прежний гарнизон и заменил его людьми Гиза), она требовала выполнения любых своих прихотей. Так, однажды ей захотелось иметь большой церковный хор в замковой часовне. Среди певчих оказалось немало настоящих красавцев, и у Марго появился выбор.
Именно здесь, в Юссоне, она узнала о том, что по приказу ее брата Генриха убит герцог Гиз, а потом и об убийстве самого Генриха III. Ее муж, давно уже мечтавший развестись с ней, опять стал католиком. Теперь он был королем Франции, и Папа дал ему позволение на развод. Это случилось в 1599 году, но только в 1604-м Генрих IV разрешил бывшей жене вернуться в Париж, который она не видела больше двадцати лет.
Марго не держала на Генриха зла. Она прекрасно понимала, что он вел себя с ней достаточно благородно, ибо предложил за развод большие деньги и даже оплатил ее многочисленные долги. А ведь мог бы попросту подослать убийц, к чему подталкивали его некоторые из любовниц, мечтавшие о королевской короне.
– Я знаю, сир, что вы давно простили мне все измены, – сказала Маргарита при встрече бывшему мужу. – И я догадываюсь, отчего вам так не терпелось расстаться со мной…
Генрих передернул плечами и ответил спокойно:
– Да я никогда этого и не скрывал. Мария (его вторая жена) совсем не нравится мне, но теперь у меня есть законный наследник. Если бы вы не были пустоцветом, у нас бы все сложилось иначе.
– Но у меня же родились дети, – попыталась возразить слегка обиженная Маргарита.
– Не от меня, мадам, не от меня, – усмехнулся король. – Значит, считается, что их вовсе не было… А как вам нравится ваше новое жилище?
Марго поняла, что Генрих не желает больше обсуждать их общее прошлое, и принялась усердно расхваливать особняк с обширным садом и несколькими фонтанами, который преподнес ей бывший муж вместе с разрешением вновь поселиться в Париже.
Марго очень растолстела, и войти ей удавалось далеко не в каждую дверь. У нее выпали почти все волосы, и потому теперь она предпочитала любовников-блондинов, чьи локоны годились для париков. Назвать ее красивой мог только дофин Людовик, который любил в ней добрую душу, но при ней остался ее прежний шарм, так что всегда находились охотники согреть постель бывшей королевы Наваррской.
Некоторые из ее любовников не ладили между собой. Некий восемнадцатилетний паж по имени Вермон настолько прельстился пухлыми телесами Маргариты, что не смог совладать с ревностью и застрелил – причем прямо на глазах у возлюбленной – своего соперника, двадцатилетнего лакея из Юссона, которого звали Сен-Жюльен.
Марго была вне себя от горя. Когда убийцу схватили, она сорвала со своих необъятных ляжек подвязки и протянула их стражникам со словами:
– Задушите его! Вот вам мои подвязки! Убейте же его!
Но Вермона судили и приговорили к казни. Маргарита с нетерпением ждала того момента, когда топор палача опустится на шею негодяя, и так переволновалась, что упала от возбуждения в обморок. Казнь совершилась, а она так ничего и не увидела…
Последним ее любовником стал певец Виллар, которого парижане прозвали «король Марго». Он был моложе своей пятидесятивосьмилетней дамы на добрых три десятка лет, так что немудрено, что Марго очень ревновала его и заставляла одеваться немодно и уродливо, дабы никто из юных красавиц на него не загляделся. Сама же она носила яркие и броские наряды и по-прежнему выставляла напоказ свою все еще соблазнительную грудь.
Именно Виллару подарила бывшая королева Маргарита… Марго… свой предсмертный поцелуй.
Умерла она в 1615 году от сильнейшей простуды, и Мария Медичи, ставшая после убийства короля Генриха регентшей при своем малолетнем сыне Людовике XIII, первая сообщила ему не без радости о смерти «его доброй тетушки». Мальчик долго плакал, а мать думала обиженно: «Обо мне бы он так не горевал. Надо же – так привязаться к этой потаскухе! Наверное, и люди станут поминать ее добрым словом, раз ребенку она чем-то приглянулась…»
Тут королева вздохнула, и мысли ее потекли по другому руслу: «Может, и мне не мешало бы у нее кое-чему поучиться? Ведь все в один голос твердят, что прежде, когда она была молода, она держалась на удивление величественно… И остроумные беседы вести умела… в отличие от меня. И мужчин обольщать… всех, даже тех, кто был ей безразличен…»
