Джоанн Харрис - Блаженные
Я старалась ответить всем, при необходимости врала. С каждым словом я все безнадежнее увязала в сетях Лемерля, только ни выбора, ни сил сопротивляться у меня не было. Ведь когда Нечестивая Монахиня повернулась ко мне, мы оказались лицом к лицу. Протяни я руку, коснулась бы ее. Даже в сумраке коридора я ее узнала, узнала глаза с золотым ободком. Моя дорогая подружка искренне забавлялась, точно играла в игру, а на кону стояла горстка стеклянных шариков.
Теперь я все поняла. Наивность защищала ее, немота избавляла от подозрений. Когда призрак растворился в сумраке коридора, одна я уловила смешок, по-птичьи гортанный, повторить такой не дано никому.
Смешок и глаза не оставляли сомнений.
Перетта!
Часть IV. Перетта
42. 10 августа 1610
Пока все в порядке. Впрочем, самое трудное впереди. До его приезда каких-то пять дней, и нити моей кружевной сети путаются все сильнее и безнадежнее. Клемента до сих пор в лазарете, притихла, но, боюсь, ненадолго. Немало часов я провел у ее койки в присутствии Виржини, со святой водой и ладаном наготове. Действие зелья слабеет, поэтому теперь игла в моем рукаве — залог нашего с Клементой согласия. Аки опытный лекарь, колю я ее, когда нужны крик и ругань, а она, полубессознательная, не разберет, наяву эта боль или в видениях.
С подобающей серьезностью я объявил, что Клемента одержима двумястами пятьюдесятью демонами, провел остаток утра в библиотеке, изучая труды по демонологии, а к полудню составил список их имен. Список этот я медленно, нараспев зачитал Клементе. Виржини слушала разинув рот, а одержимая билась и рыдала.
Я знал, что Жюльетта не станет снова угощать Клементу ипомеей, поэтому заранее припас семена. К вечеру Клемента начала приходить в себя, и я понял: нужна новая доза. Эйле меня не одобрит, только разве у нее есть выбор?
Мессу я, конечно, отменил и «работал» у себя в кабинете, спрятав «Метафизику» Аристотеля под обложкой «Молота ведьм». Думаю, службы без меня — тоска зеленая, но я прикинулся, что боюсь повторения безумной мессы с плясками.
Пока я «работал», с Клементой сидела Маргарита. Вопреки моему строжайшему запрету она разнесла страшную новость по всему монастырю. Разумеется, этого я и добивался. Запретные новости много интереснее обычных — преувеличенные и приукрашенные, они разлетаются быстрее семян одуванчика.
В первую очередь меня беспокоит Жюльетта. Тайну Нечестивой Монахини она рано или поздно раскрыла бы, но я все равно беспокоюсь. Говорят, девчонка — ее подружка и Жюльетта ей предана. Чего не скажешь о дикарке, которая за безделушку душу продаст и, что самое ценное, молчит. Но если она ухитрится раскрыть Жюльетте мои истинные намерения…
Ерунда, конечно. Перетта — существо недоразвитое, мозги как у дрессированной обезьянки. Впрочем, дрессировка удалась не сразу — две бессонные ночи я провел в склепе, чтобы избавить ее от беспочвенной боязни темноты, но сейчас она собачонкой ластится ко мне, складывает ладошки чашей, вымаливая угощение. Всерьез подумываю взять Перетту с собой, когда разберусь с делами. Дикарка принесет мне море пользы. А Жюльетта… Нет, о ней думать нельзя. К воскресенью мое коварство откроется ей в полной мере, и на прощение лучше не надеяться. С Переттой легче. Удивительная ловкость у нее от природы. Она любой фокус без труда покажет. В спальню проскользнет тише мыши — ни одна душа не проснется. Бегает быстрее лани, лазает как белка, проскользнет в любую щель. Я бы научил ее танцевать на канате. С моей Эйле никто не сравнится, но если немного поработать… Можно намазать ей мордашку соком грецкого ореха и выдать за дикарку из Канады. Зрители рекой потекут.
Воистину, из всех этих монашек спасать стоит одну Перетту.
43. 10 августа 1610
Само собой, после увиденного в лазарете я спешно разыскала Перетту. Удалось это утром после примы. На работы мы разошлись позднее обычного: настоятельница уединилась со своим духовником, вот дисциплина и ослабла. Как я и думала, Перетта нашлась в хлеву, где мы держим скот и птицу. Она принесла черствый хлеб, так что утки и рябые курочки бегали за ней по пятам. Дикарка вопросительно на меня посмотрела.
— Перетта!
Она широко улыбнулась и показала на птиц. Перетта выглядела такой счастливой, такой невинной, что язык не поворачивался вспомнить утреннее происшествие. Но я себя заставила.
— Нет, дело не в курах. Перетта, сегодня я видела тебя в лазарете.
Она склонила голову набок и смерила меня дерзким взглядом.
— Это ты изображаешь Нечестивую Монахиню?
Перетта по-совиному ухнула, значит, засмеялась.
— Ничего смешного. — Я взяла ее за руки и повернула лицом к себе. — Твоя игра могла плохо кончиться.
Перетта лишь плечами пожала. Что-то она схватывает на лету, но едва доходит до разных «если бы», теряет интерес.
— Перетта… Пожалуйста, скажи мне правду. — Я говорила медленно, спокойно, понятными ей словами, а она улыбалась, не показывая, поняла или нет. — Перетта, ты в который раз… — Нет, так нельзя. — Перетта, ты уже играла в эту игру?
Она кивнула и радостно ухнула.
— Это… отец Коломбин велел в нее играть?
Перетта снова кивнула.
— А… он говорил, зачем ему такая игра?
С этим вопросом оказалось сложнее. Перетта задумалась, дернула плечами и раскрыла грязную ладошку. На ней лежало что-то маленькое и коричневое. Кусок сахара. Перетта взглянула на него, лизнула и спрятала в карман.
— Сахар? Он дает тебе сахар за то, что ты играешь в эту игру?
Перетта снова дернула плечами и нащупала медальончик, который пару недель назад Лемерль на моих глазах у нее отнял. Сейчас он висел на шнурке. Кристина Чудесная улыбалась мне с яркого эмалевого диска.
— Итак, Перетта, ты играла по просьбе отца Коломбина, — медленно и спокойно продолжала я. Девочка улыбнулась и склонила головку в другую сторону. Медальон блеснул на солнце. — Зачем ему эта игра?
Перетта в который раз дернула плечиками и стала вертеть медальон, ловя солнце. Меня распирало от нетерпения.
— Перетта, все же зачем он тебя просил? Он пояснил зачем?
Опять, опять она плечами дернула. «Какая разница зачем, — красноречиво говорило сие движение. — Главное — сласти и безделушки».
— Перетта! — Я легонько тряхнула ее за плечи. — Ты поступила скверно.
Дикарка недоуменно на меня взглянула и покачала головой в знак протеста.
— Скверно-прескверно! — с нажимом и чуть громче проговорила я. — Виновата не ты, но игра все равно скверная. Скверно поступил отец Коломбин, заставив тебя в нее играть.
