Мэри Блейни - Поцелуй возлюбленного
Она снова засмеялась.
– Я ваша.
– Не сейчас. И вообще никогда. – Майкл поднял руку, прикрывая глаза. – Это один из ваших опрометчивых порывов, Оливия.
– Вовсе нет. Я думала об этом весь день, в течение нескольких недель, возможно, с того самого момента, когда мы спали в одной кровати в первую ночь нашего знакомства. Это определенно не порыв. – Она опустила глаза и зарделась. Он в самом деле желал ее. Как бы это ни отрицал. – Я поднимусь в вашу спальню. Я останусь там до конца дня, если понадобится. Подумайте и приходите ко мне.
Она встала на диван, оторвала ладонь Майкла ото лба и поцеловала его. На сей раз это было иначе, она словно дала волю дракону, которого сжигало желание. Она расслабилась и превратилась в соблазнительницу, понимая, что победила, и желая, чтобы Майкл еще какое-то время помучился.
Когда она закончила поцелуй, он выглядел потерпевшим поражение. Она отвернулась, чтобы не видеть этого выражения лица. И почувствовала себя виноватой. Спрыгнув с дивана, она побежала вверх по лестнице.
Его кровать была аккуратно убрана. Была ли тому причиной привычка, которую он приобрел в армии, или же кровать убрала одна из горничных? Вдруг шевельнулась ревность, и Оливия постаралась убедить себя, что забота горничной о нем этим и ограничилась.
В течение долгих минут снизу не доносилось никаких звуков. Наконец Оливия услышала звук открываемой двери, а затем дверь прикрыли.
Он ушел! Она спрыгнула с кровати и выглянула в окно. Она могла бы и открыть его, но опасалась, что кто-нибудь ее увидит. Она хотела заняться с Майклом любовью, но совсем ни к чему, чтобы об этом знал весь свет.
Гаррет не поверил, думала она, распластавшись на кровати. Он еще узнает, насколько она верна своему слову. Натянув на себя одеяло, Оливия вознамерилась оставаться здесь столько времени, сколько потребуется. И с этой мыслью заснула.
Майкл был уверен, что Бог обречет его на пребывание в преисподней, если он пойдет дальше поцелуя; Бог сотворил человека и должен понимать, что Майклу этот единственный поцелуй нужен как память. Он сможет переживать этот момент так часто, как того пожелает.
Он направился в сторону Пеннсфорда, преисполненный решимости проложить границу между ним и искушением, пытаясь сосредоточить внимание на чем-то другом, а не на мысли о том, насколько провоцирующей может быть невинность.
Никогда, ни разув жизни он не хотел девственницы, не хотел быть мужчиной, который дает первый урок. В чем причина, что Оливия, в которой еще так много от девочки, с такой неистовой силой влечет его к себе?
Он не мог дать ответа на этот вопрос, что уже само по себе было редкостью. Когда он проходил мимо дома викария, входную дверь неожиданно открыл его преподобие Драммонд.
– Мистер Гаррет! Вы могли бы задержаться на секундочку и помочь мне? Я собирался послать в замок за Большим Сэмом.
Обрадовавшись, что может отвлечься, Майкл выяснил, что нужно помочь викарию освободить место для книжного шкафа. Стены комнаты были полностью заставлены шкафами. Комната была наполнена светом настолько, насколько позволял прохладный весенний день, а также стопами книг, которые находились не только на письменном и обычном столе, но и на полу, и на стульях.
Первым делом Майкл передвинул письменный стол в центр комнаты, ближе к окну. Это необычное решение позволило поставить вдоль стены невысокий застекленный шкаф.
Мистер Драммонд попросил еще повесить гравюру, а может, это был офорт в классическом стиле.
– Это изображенная Хогартом сцена суда святого Павла, – объяснил престарелый викарий. – Я привык к тому, что здесь висит другая картина, изображающая падение распутника, пока миссис Блэкфорд не сказала, что многие сочтут это скорее побуждением, чем предупреждением.
– Не приходится сомневаться, что это мудрое решение, – сказал Майкл.
– У нас есть херес, молодой человек. Миссис Блэкфорд ушла в замок, чтобы переговорить с каменщиком по поводу починки нашей дымовой трубы.
Майкл решил, что миссис Блэкфорд вряд ли одобрит употребление хереса в такое время суток. Но наполнил бокалы, поставил их на письменный стол и убрал книги с одного из стульев.
Майкл узнал несколько изданий «Эдинбург ревю». Интересно, что Уильям Хэзлит может сказать такого, что способно вызвать интерес викария? Или Эдмунд Берк. Майкл увидел два романа и пришел в еще большее недоумение.
– У вас богатая коллекция книг и журналов, – отважился произнести Майкл.
– Мистер Гаррет, вы еще больше удивитесь, узнав, откуда я черпаю душевный подъем. Это « Гордость и предубеждение». Уже сам заголовок заставляет обратиться к молитве.
На рисунке Роулендсона была изображена лавка, торгующая джином. Изображенный мужчина был не в самом лучшем своем состоянии.
– Я прожил весьма безбедную жизнь. Непристойные картинки Роулендсона помогли мне стать гораздо более верным служителем Бога.
– Нет сомнения, – согласился Майкл, заинтригованный весьма уникальным взглядом мистера Драммонда на жизнь.
Судя по всему, викарий был расположен к разговору, а Майклу требовалось отвлечься. У него был один, в общем, пустяковый вопрос, на который он хотел получить ответ.
– Скажите, ваше преподобие, каково происхождение фразы «глупые Галаты»? Библия называет их «не смысленные Галаты».
– Да, сын мой, называет. Но если вы внимательно читали греческий вариант, то видели, что это слово переводится как «глупые».
«Не является ли своеобразный перевод разновидностью ереси» – задался вопросом Майкл.
– Я обсуждал это с герцогом и писал архиепископу, но никто в Кентербери, похоже, не хочет думать об этом моменте. Так что перевод «глупые Галаты» употребляется в моем личном обиходе.
Удивительно. Этот тихий викарий очень оригинален. Хотел проверить пределы церковной иерархии, в которую верил. Мерион тоже заслуживает уважения. За то, что позволяет подобное свободомыслие в приходе, который он контролирует.
– Ну да ладно, молодой человек, ведь вы не за этим пришли сюда сегодня. Думаю, вы пришли ко мне из-за леди Оливии.
Однако Майкл не приходил с визитом к викарию. Это викарий позвал его сюда.
– Она чудо.
– Это так, ваше преподобие.
– Ее братья, за исключением герцога, имеют репутацию любителей жить на широкую ногу, заставляя свет кланяться их желаниям. Не знаю, почему никто не видит того же самого в Оливии.
«Это святая божья истина», – подумал Майкл и кивнул.
– Оливия не позволит житейским превратностям вмешаться в то, чего она хочет от жизни. Я думаю, она способна отказать даже старухе с косой, если таковая существует, сказав, что еще не ее время.
