Констанс Холл - Мой смелый граф
Он рванул ее рубашку, и она легко выскользнула из просторных брюк, позаимствованных у Данна. Его руки скользнули под рубашку и дальше, под тонкую сорочку. Грубые ладони двигались по нежному животу, потом вверх, поднимая сорочку и рубашку. Он поцеловал Холли, одним быстрым движением стянул с нее рубашку, и она оказалась голой.
Охваченная непреодолимым желанием, она сняла с него рубашку. Обнаженные, они не могли оторвать глаз друг от друга. Ее груди с розоватого цвета сосками, вздрагивающими при каждом ее прерывистом вздохе, так и тянули его к себе. Кожа у него блестела как золото при свете свечей, мягкий свет играл на гранитных очертаниях его тела. Весь он был золотисто-твердый, под стать своим глазам.
— Как вы красивы, — отозвалась она, загипнотизированная его мощью и крепостью.
— Рядом с вами, милая, я бледнею. — И он притянул ее к себе.
Он покрыл ее неистовыми, пьянящими поцелуями, от которых голова пошла кругом. Поймал губами сосок, провел языком по чувствительной плоти и потеребил зубами, так что сосок затвердел. Холли прильнула к нему, зарылась руками в его волосы и прижала его рот к себе. Она чувствовала жесткую щетину на его подбородке, которая колола ее нежную кожу.
— Ты не представляешь, сколько раз мне хотелось вот так прикасаться к тебе. — Глубокий шелковый тон его голоса обдал ее точно нагретый мед.
— Теперь ты можешь прикасаться ко мне, — простонала Холли, чувствуя, как его язык ласкает ее сосок, отчего по всему ее телу, завихряясь, побежали мурашки.
Его рука прошлась вокруг ее бедер, нашла рыжеватый пучок волос внизу живота, раздвинула нежные складки и прикоснулась к средоточию ее жара.
— Ты готова, — поглаживал он ее.
— Пожалуйста, Джон. — Холли сама не знала, о чем она его умоляет. Сердце в груди гулко билось. Она тяжело дышала и вся дрожала. Мучительный жар, разгорающийся внутри, сжирал ее. Колени ослабли.
— Все хорошо, милая. — Джон положил ее на коврик перед очагом, продолжая поглаживать. Потом лег на нее, страстно поцеловал и овладел ею.
Резкая боль заставила ее вскрикнуть и вцепиться ногтями ему в спину.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он отрывисто.
— Мне больно.
— Сейчас пройдет, милая. Твоя девственность. Сейчас мы ее преодолеем. Больно бывает только в первое мгновение. — И он начал двигаться.
Холли почувствовала, как плоть ее сомкнулась вокруг него. Он наполнил ее до предела. Она широко раскрыла глаза, удивляясь, что они так хорошо подходят друг другу. Он двигался сначала медленно, потом быстрее. Боль прошла Она чувствовала только, что он в ней, чувствовала трение и жар. Глаза у нее закрылись, бедра выгнулись навстречу его ударам.
Очень скоро он выкрикнул ее имя и достиг вершины страсти.
— Проклятие! — выругался он, обмякнув на ней.
— Что случилось? — Холли провела рукой по его спине. Неужели она сделала что-то неправильно и причинила ему боль?
Он приподнялся на локтях, поцеловал ее.
— Я собирался ласкать тебя подольше, но ты оказалась такая невероятная, что я утратил самообладание.
Он смотрел на нее, усмехаясь, как красивый сатир, огонь отражался на его загорелом лице и мягко мерцал в золотистых глазах. Напряжение, которое казалось неотъемлемым признаком его лица, спало. В первый раз Холли видела его по-настоящему расслабленным. Он потрогал ее длинный локон.
— Какая ты красивая.
— На самом деле нет. Я всегда была самой обыкновенной. — Холли накручивала на палец темные волосы у него на груди, чувствуя, как быстро бьется его сердце у нее под рукой.
— В тебе нет ничего обыкновенного. — Он обвел пальцем ее щеку и подбородок. — Ты околдовала меня своей красотой. Ты заставила меня забыть обо всем. Если бы ты была со мной, я мог бы прожить всю жизнь в бедности. Я никогда тобой не пресыщусь. — Он наклонился и опять поцеловал ее.
Его плоть снова пульсировала в ней. Он начал двигаться, и она подумала — а не наоборот ли? Может быть, она никогда им не пресытится?
Проснувшись на следующее утро, Холли пошарила рукой рядом с собой, но обнаружила только холодные простыни. Она потянулась, ощущая между ногами легкую боль и томительный мускусный запах их близости,
После того как они два раза любили друг друга в охотничьем домике, он привел ее в эту комнату и уснул рядом, а рано утром овладел ею снова. „
Холли медленно улыбнулась. Она откинулась назад и понюхала подушку, глубоко втягивая все еще не выветрившийся мужской запах. Прижала подушку к груди, обняла, подняла глаза к трещине в штукатурке на потолке. Она не чувствовала за собой никакой вины. Вчера ночью у них была такая близость, память о которой она будет беречь как сокровище, когда ей придется уехать. Вчера ночью он не расспрашивал о ее прошлом, но этих вопросов не избежать. Она никогда не сможет сказать ему правду. При мысли, что придется оставить его, Холли зарылась пальцами в подушку и крепче прижала ее к себе.
Нет, плакать из-за того, что еще не произошло, — только мучить себя. А ведь впереди Рождество. Холли отбросила подушку, откинула одеяло и скатилась с кровати. Дрожа от холода, бросилась к шкафу в поисках одежды.
Раздался стук в дверь, и от неожиданности она вздрогнула.
Осознав, что она голая, Холли сорвала с кровати покрывало.
— Да?
— Это я, мисс, — раздался из-за двери приглушенный голос Данна.
— Не входите. — Холли споткнулась обо что-то, лежащее рядом с кроватью, посмотрела вниз и увидела черное рваное платье, которое подарила ей леди Матильда и которое теперь лежало у ее ног бесформенной грудой.
Как оно попало в ее комнату? Нахмурившись, Холли схватила его и подбежала к окну. Когда она подняла раму, порыв свежего воздуха ворвался в комнату, взметнул ее распущенные волосы. Она отбросила волосы с лица и почувствовала, что щеки щиплет мороз. Тогда она быстро смотала в комок рваное платье и со всей силой выбросила из окна. Ветер подхватил его. Оно высоко взметнулось вверх и исчезло за выступом крыши.
Холли потирала руками, радуясь, что избавилась от противного платья, потом плотно закрыла окно. Обмотавшись покрывалом, она пошла к двери. Дверь скрипнула на петлях, на пороге стоял улыбающийся Данн.
— Доброе утро, мисс. — Он держал в руках красивое утреннее платье бутылочно-зеленого цвета, которое сшил для нее. — Платье готово. Я подумал, что вам, наверное, захочется его примерить.
— Благодарю вас, Данн.
От острого взгляда Данна не ускользнуло, что руки у нее голые. Он улыбнулся еще шире.
— Неужели хозяин слишком сурово обошелся с вами после нашего ухода?
— Он оказался очень чутким. — Тут она вспомнила, каким чутким он оказался, и покраснела. — Он даже разрешил нам украсить дом. Вы можете себе представить?
