Элоиза Джеймс - Ночь поцелуев
Он стоял перед портретом важного длинноносого патриарха.
— Это первый из них. Похоже, в середине пятнадцатого века именно этот парень и построил замок.
— А сколько времени прошло с той поры, как здесь поселились Поумрои? — поинтересовалась Кейт. Смущение быстро уступило место любопытству.
— Несколько веков, — ответил князь Фердинанд. — Не далее как сегодня утром я изучал в библиотеке книгу пэров и выяснил, что интересующая нас ветвь генеалогического древа засохла уже при Тюдорах. — Он перешел к следующему портрету. — Видите эту леди? Вот на ней род и оборвался.
С портрета на Кейт смотрела миловидная особа с маленькой девочкой на руках, а из-под ее стула выглядывала лохматая собачонка.
— Это и есть последняя герцогиня Поумрой? — спросила Кейт, пытаясь представить, как звали собаку: Раскал? Денди? А может, Фредди?
— Они не были герцогами, — поправил Фердинанд. — Выше баронов не поднимались. Правда, бароны вполне благополучные. С таким замком могли оказывать короне немалую поддержку: снабжать армию и так далее. В те времена Англия умела работать.
— А вы не знаете, как ее зовут?
Князь достал из кармана мелко исписанный листок и принялся просматривать, отыскивая нужное имя.
— Эглантайн, — наконец прочитал он. — Или это ребенок? Нет, леди Эглантайн. Сейчас поищу имя дочери… точно помню, что где-то записал.
— Может, Мерри? — Кейт подняла руку и осторожно прикоснулась к щеке девочки.
— Кажется, так и есть. — Князь перевернул листок. — Вот, нашел: родилась в тысяча пятьсот девяносто четвертом, а умерла в тысяча пятьсот девяносто седьмом. Бедняжка и прожила-то всего три года.
— В саду есть надгробие, и на нем написано имя, — пояснила Кейт.
— А похоронена малышка скорее всего в часовне, — предположил князь. — Я бы уточнил, да никак не могу найти ключ. Должно быть, племянник куда-то спрятал; даже Бервик не знает. Священника у нас здесь нет: все глубоко верующие остались в Марбурге.
Кейт перевела взгляд на следующий портрет.
— А за кого же вышла замуж леди Эглантайн? Вот за этого джентльмена? — Она показала на угрожающего вида лорда, чья рука покоилась на золоченой рукояти меча.
— Звучит достаточно скандально, но замуж дама вообще не выходила. — Князь запустил пятерню в волосы, отчего они встопорщились еще больше. — Этот суровый джентльмен — ее брат, последний лорд Поумрой. Погиб в пьяной драке, не оставив наследников. Он тоже не женился, а Эглантайн, как водится, наследовать не могла. По этой причине замок перешел к какому-то дальнему родственнику по фамилии Фицкларенс, и тот переехал сюда вместе со всей семьей. А два года назад поместье оказалось во владении герцога Марбурга.
— Как же это произошло?
— Мой брат, великий герцог Альбрехт Уорл-Марбург-Баасфельд, породнился с Фицкларенсами через старшую дочь прусского короля Фредерика Вильгельма Второго, герцогиню Йорк и Олбани, принцессу Шарлотту… а через мою троюродную сестру вошел в свойство с Каролиной Брунсвик. — Князь отбарабанил сложные имена с такой легкостью, как будто тренировался с утра до вечера. — И каким-то образом внезапно оказался хозяином замка. Трудно поверить, но подобные чудеса случаются довольно часто — намного чаще, чем вам кажется.
Поскольку Кейт ровным счетом ничего не казалось, она предпочла смолчать.
— Вероятнее всего, никто бы об этом поместье и не вспомнил, — продолжал Фердинанд, — и все здесь навеки заросло бы бурьяном, но случилось так, что Огастас надумал убрать с глаз долой неугодных родственников. — В голосе послышались гневные нотки, и Кейт прониклась состраданием.
— Англия — неплохое место для жизни, — сочувственно успокоила она. — Конечно, у нас часто идут дожди, но люди мы приличные и незлые.
— Вижу, — согласился Фердинанд. — Да и никогда не сомневался, дорогая. Все мы время от времени испытываем на себе стрелы яростной судьбы. Вот только Гейбриела жалко. С первого взгляда, пожалуй, не скажешь, но парень он выдающийся. Необыкновенный.
— Правда? — робко переспросила Кейт.
И пронзительные глаза, и удивительный лоб… даже яркая внешность свидетельствовала о необычности принца. Он с отличием окончил Оксфорд. Заставил ученых мужей глубоко задуматься: опубликовал какую-то работу, в которой поставил под сомнение прежние методы археологических раскопок. В отличие от остальных ему не все равно, в какую сторону движется наука.
Кейт посмотрела на собеседника и внезапно поняла глубину его мысли: с одной стороны, великий герцог Огастас, которому не было дела до смешного стареющего дядюшки, а с другой — принц Гейбриел, чья забота распространялась не только на родственников, но и на историю.
— Наверное, принц рад жить здесь вместе с вами, — предположила мисс Долтри.
— Я был бы счастлив умчаться в жаркие страны, чтобы заняться раскопками могил и древних городов, — возразил Фердинанд. — Но уже настолько стар, что понимаю: жизнь не дает всего, о чем человек мечтает.
— Вам хотелось бы жить в Марбурге?
— Только не сейчас, — убежденно ответил князь. — Там царит тяжелая атмосфера. Порой религиозность переходит все мыслимые границы и начинает душить. Кому понравится, когда тебя постоянно заставляют зубрить Библию? — Он слабо улыбнулся. — За свою жизнь я понял и еще кое-что: можно слово в слово запомнить толстенную книгу, а добру так и не научиться. По-моему, это важно.
Джентльмен поклонился и медленно удалился в ту сторону, откуда пришла Кейт, оставив собеседницу перед портретами.
Мисс Долтри еще раз посмотрела на леди Эглантайн, на ее улыбающуюся дочку, вздохнула и пошла в свою комнату.
Когда же Гейбриел потребует свой законный поцелуй? Логично предположить, что это должно произойти до прибытия невесты. Ситуация выглядела странной, а мысль о том, чтобы целовать обрученного мужчину, — нелепой. Но почему-то Кейт это обстоятельство ничуть не волновало.
Кровь бурлила.
Надо бы принять ванну с душистыми маслами. Даже после многих лет жизни на правах падчерицы мисс Долтри считала горячую ванну главной привилегией леди.
Затем предстоит война с Розали. Глупые восковые вставки она больше ни за что не наденет. Надоело ощущать себя кораблем с выпяченным вперед носом и выставлять грудь на обозрение, как будто это главное достоинство.
Впрочем, многое зависело от того, кто именно ее обозревает.
Одно лишь воспоминание о глазах Гейбриела и выражении, с которым он смотрел на мокрый корсаж, после того как вытащил ее из озера…
Кейт открыла дверь с твердым намерением сейчас же позвонить и позвать горничную, быстро вошла в комнату, подняла руку к шнурку колокольчика и… застыла.
