Клод Анэ - Арина
Образы продолжали плыть перед ее глазами… Князь был совсем рядом. Он так пристально смотрел на нее, что ей становилось тяжело. И вдруг – как это стало возможным? – она почувствовала на своей ноге его холодную руку…
Арина открыла глаза и увидела Владимира Ивановича, присевшего на диван рядом с ней. Его рука лежала на ее голой щиколотке, а сам он, оставаясь неподвижным, пристально смотрел на нее. Увидев, что она проснулась, склонился к ней:
– Простите меня, Арина Николаевна, простите… Я постучался к вам, и, поскольку никто не ответил, я вошел…
Она не дала ему закончить.
– У вас такие холодные руки, как и у моего крестного, – сказала она. – Это отвратительно! Оставьте сейчас же мою ногу…
Говоря это, она запахнула приоткрывшийся пеньюар, не сводя глаз с Владимира Ивановича. Ее тон был столь решительным, что доктор сейчас же убрал руку.
– А теперь сейчас же встаньте!
В голосе этой хрупкой девушки слышались такие властные нотки, что Владимир Иванович немедленно поднялся.
Не спеша, Арина выпрямилась, встала с дивана, скользнула ногами в туфли, направилась к двери, открыла ее и сказала со спокойной уверенностью:
– А теперь уходите! Поверьте, так будет лучше. Я не знала, что вы посещаете этот дом ради меня.
Доктор взял себя в руки, привлек ее к себе и, почти касаясь ее лица, едва слышно прошептал:
– Думайте обо мне, что хотите… Клянусь вам, я не могу жить, не видя вас… Я должен объясниться. Навестите меня как-нибудь.
– И пригласите свою дочь, мою ровесницу, присутствовать при нашей беседе, – бросила Арина вызывающе.
Ошеломленный Владимир Иванович едва овладел собой:
– В семь часов я всегда один в кабинете, где провожу консультации… Буду ждать вас.
– Да, действительно, ведь вы врач… Судя по всему, вы можете оказаться полезным. Я вспомню о вас в случае необходимости, Владимир Иванович.
Доктор отпрянул, его глаза блеснули, но, не сказав ни слова, он вышел из комнаты.
Арина еще одевалась, когда в дверь три раза легонько постучали, и вошла Ольга.
Она долгое время жила у Варвары Петровны, но с тех пор, как получила место в городской управе и будучи склонной к независимости, она сняла небольшую меблированную комнату. Однако продолжала ежедневно обедать у Варвары Петровны, а вечера проводить с Ариной, к которой очень привязалась. Трудно сказать, отвечала ли ей Арина тем же. Во всяком случае, обе девушки откровенничали друг с другом и почти не расставались, хотя Ольга была на пять лет старше Арины. В характере Арины появлялась любопытная черта – исключительная уверенность в себе, что ставило ее вровень с людьми, старшими по возрасту, с которыми она общалась. Пример тому – отношения с теткой.
Ольга ничего не утаивала от Арины. Эта экспансивная блондинка была уверена, что и о своей подруге знает все. Но сторонний наблюдатель живой беседы двух девушек не преминул бы отметить характерный взгляд, каким Арина смотрела на свою подругу, и стал бы доискиваться до причины. Близкая дружба между Ариной и Ольгой приносила некоторые выгоды последней. Несмотря на молодость, Арина сумела собрать вокруг себя круг поклонников, спешивших исполнить ее малейшие желания, хотя временами ее фантазии выглядели весьма странными. Пикники, ужины, катания на санях, танцы – во всем этом принимала участие и Ольга, и было немыслимо, чтобы Арину пригласили без ее постоянной подруги. Она выступала в не особенно лестной роли компаньонки, но умела пользоваться выгодами, какие нечасто выпадают на долю лиц, играющих роли второго плана.
Войдя в комнату, Ольга посмотрела на Арину и то ли с досадой, то ли с восхищением заметила:
– Ничего не понимаю. Ты кутила, пила шампанское, вытворяла Бог знает что, подремала каких-нибудь два часа, выдержала экзамен, а вид у тебя такой свежий, будто ты проспала целую ночь.
– К тому же, дорогая, у меня неприятности. Я наконец получила ответ от отца. Между нами все кончено. Вот, убедись сама.
И протянула смятое письмо Ольге, которая внимательно его прочла. Окончив чтение, она взглянула на подругу, сидевшую у туалетного столика с гребнем в руках.
– Ну и что же дальше?
– А дальше придется обойтись без него. Не так уж трудно найти деньги в таком городе, как наш…
Ольга вне себя бросилась к ней.
– Я знаю, о ком ты думаешь. Но ведь это совершенно невозможно… Поклянись, что ты этого не сделаешь… Мне невыносимо даже представить себе это… Ты погубишь себя!
Она обняла подругу, прижалась к ней, на глазах выступили слезы.
– Обратись к тете, к Николаю, хоть к дьяволу, но не к тому, о ком ты думаешь… Обещай мне.
Арина ласково оттолкнула ее.
– Прежде всего, дай мне причесаться, это сейчас самое важное. Что у тебя за мания все драматизировать! И вдобавок ты плачешь… Это касается меня или тебя? Кому придется страдать – тебе или мне? Ты же знаешь, что я не могу разговаривать с тетей о деньгах. Такова уж она. С этим надо смириться… Мы очень любим друг друга, и я не хотела бы портить наши добрые отношения из-за ничтожных денежных вопросов. Нет, лучше предоставь мне самой уладить дело.
Она поднялась и, нежно прислонясь к плечу Ольги, вытиравшей слезы, сказала:
– Какая ты еще глупенькая, бедная моя! Пойди в церковь, поставь за меня свечку и не тревожься больше. Я не так легко жертвую собой, как тебе кажется. Помнишь, что в средние века называли испытанием огнем? Надо было пройти через горящий костер невредимым. Так вот, можешь быть уверена, я пройду через костер и пламя не коснется меня!
Она умолкла и стала ходить взад и вперед по комнате. Вдруг остановилась перед Ольгой и, смеясь, сказала:
– Знаешь, кто недавно ушел отсюда? Владимир Иванович, моя дорогая!
Видя недоверчивый жест Ольги, она рассказала, как удивилась, проснувшись, и какая сцена затем последовала, добавив несколько волнующих и пикантных деталей, делавших больше чести ее воображению, нежели правдивости.
Ольга слушала с жадным любопытством и, когда Арина закончила, сказала, охнув:
– Как он обольстителен! И сидел вот здесь, на диване! Я бы не устояла…
Они долго беседовали на эту неисчерпаемую тему. Их прервала Паша, объявившая, что кушать подано.
Ужин еще не закончился, когда Арина поднялась и, извинившись перед теткой, сказала:
– Николай ждет меня внизу. Обратившись к Ольге, она добавила:
– Я вернусь к девяти, и мы пойдем с тобой в Александровский парк.
IV
ЖЕНИХ
Перед парадной дверью стояла небольшая открытая коляска на резиновых шинах, запряженная парой прекрасных вороных, которыми была знаменита губерния. По тротуару прохаживался высокий, полный, темноволосый бородач, нервно затягивавшийся сигаретой, чтобы тотчас бросить ее и зажечь другую. Иногда он останавливался, чтобы посмотреть на балкон второго этажа, бросал взгляд на часы и продолжал шагать. Николай Иванов был известен, во-первых, как любитель чистокровных лошадей и, во-вторых, как односторонне помолвленный с непредсказуемой и уже прославившейся в городе Ариной. Это был чудаковатый и нелюдимый молодой человек; его здесь редко видели, он не имел друзей и большую часть года проводил в своем имении в тридцати верстах от города. В городе он снимал всего лишь две комнаты в мещанском доме. Не пил, не играл в карты, за ним не числилось ни одной любовной связи. Его отец давно умер, а мать жила в Крыму. Ходили слухи, что она страдает душевным заболеванием и лечится в клинике известного доктора. Живя один, Николай Иванов сделался молчальником, речь давалась ему с большим трудом. Он не сразу находил слова, повторялся, противоречил сам себе, умолкал посреди фразы и в конце концов впадал в привычную немоту. Николай обладал симпатичной наружностью, большими голубыми глазами и темно-каштановой шевелюрой. Но лицо его отличалось бледностью, рот был судорожно сжат, а в глазах сквозило беспокойство. Матери семейств и девушки на выданье уже давно пытались поймать в сети эту богатую добычу – говорили, что состояние Николая оценивается в миллион рублей. Но все понапрасну.
![Владимир Михановский - Гостиница «Сигма» [Сборник]](/uploads/posts/books/82491/82491.jpg)
