Джоан Смит - Аромат розы
– Ты права, Бродаган, – согласилась мама, – но ты ведь помнишь, вид у него был вполне приличный, и к тому же он когда-то работал в Парэме.
– А теперь он не хочет оторвать свой толстый зад от стула и только и знает, что хлещет вино. И вы называете это работой! У меня вот зуб болит так, будто черти там смолу варят, и все равно я должна и белье сложить, и тесто замесить, и свой передник накрахмалить и погладить, прежде, чем моя бедная голова увидит подушку.
– Разве Мэри не могла бы…
– От вашей Мэри О'Рорк проку, что от дырявой кастрюли, хоть она и моя племянница.
С этими словами Бродаган удалилась из комнаты. Бродаган всегда оставляла за собой последнее слово.
На следующее утро за завтраком мы с мама обсуждали план нашей операции в Парэме. Так как мне предстояло отвлекать внимание леди Уэйлин разговорами и рассказывать ей о нашем Обществе любителей книги, я предложила, чтобы мама в это время незаметно положила бриллианты в какое-нибудь укромное место. Мама побледнела и заявила, что ни за что не сможет этого сделать. Она обязательно их уронит, и леди Уэйлин подумает, что она их только что украла. Она согласна была отвлечь леди Уэйлин на несколько минут, заговорить о розах, например. А я должна спрятать бриллианты.
Наконец, мы велели запрячь экипаж и ровно в десять тридцать отправились в Парэм. Наши владения граничат друг с другом и через парк до их дома всего четверть часа ходьбы. Но мы ехали в экипаже с визитом в графский дом и поэтому сделали крюк, проехав целые две мили в объезд по дороге. Въезжая в кованые железные ворота мимо двух злобно оскалившихся грифонов, мы почувствовали, что уверенность нас покидает. И чем ближе мы подъезжали к дому, тем величественнее он нам казался. Парэм строился в те времена, когда дома были похожи на крепости. По обе стороны фасада возвышаются высокие башни, соединенные амбразурами вдоль всей линии крыши. Хотя дом и обновлялся за свою долгую жизнь не раз, но его фасад все еще выглядит очень мрачно.
– Нам надо было захватить с собой пушки, – сказала мама.
Нас встретил не орудийный залп, а дворецкий, у которого был такой вид, что наш Стептоу рядом с ним выглядел бы дружелюбным щеночком. Никогда в жизни я не видела такие высоко поднятые брови и не слышала, чтобы слуга разговаривал таким надменным тоном.
– Вы желаете поговорить с ее светлостью? – удивленно воскликнул он, как будто мы сказали, что хотим ее застрелить.
– Если она не слишком занята и сможет нас принять, – пролепетала мама извиняющимся тоном.
Мне не хотелось показывать, что нас напугал вид какого-то дворецкого.
– Мы всего на несколько минут, – решительно сказала я и, слегка оттолкнув его локтем, вошла. Мама поспешно проскользнула следом за мной.
Мы уже бывали в помпезной приемной зале, когда приходили сюда во время выборов. Здесь было много мрамора, экзотические резные панели, картины и греческие бюсты. Но нас больше интересовала голубая гостиная, где восседала ее светлость, перелистывая какой-то журнал. У ее ног лежал курносый мопс.
Дворецкий спровадил нас в небольшую прихожую, где обычно принимал рассыльных из магазинов и мелких торговцев, и сказал, что пойдет узнать, дома ли ее светлость.
– Посмотрите в голубой гостиной, – посоветовала я.
Целых десять минут мама и я ждали его возвращения. Мы подумали, не спрятать ли бриллианты прямо здесь, но решили, что это опасно.
– Они могут заподозрить, что это сделали мы, – прошептала мама. – Лучше всего оставить их в какой-нибудь комнате, где бывала леди Маргарет.
– Если она откажется нас принять, я суну их за этот диванчик прежде, чем с него поднимусь.
Наконец пришел дворецкий и объявил:
– Ее светлость может уделить вам несколько минут.
Мы встали и прошли в голубую гостиную. Это была не комната, а настоящая выставка мебели. Все здесь выглядело роскошно: персидские ковры, парчовые занавеси, масса резной мебели из красного дерева и несметное количество безделушек.
Леди Уэйлин сидела, небрежно откинувшись на полосатом канапе. Она подняла голову, перестала гладить своего уродливого рыжего мопса и произнесла ворчливо:
– Так это вы Барроны? (Всю жизнь Уэйлины были нашими ближайшими соседями).
Мы с мама подтвердили, что это действительно мы, и переступили порог святилища.
Давно известно, что хозяева похожи на своих домашних животных, и леди Уэйлин была тому подтверждением: плоское лицо с широко расставленными глазами, курносый нос и морщинистый лоб. Нездоровый желтоватый цвет лица и расплывшаяся фигура говорили о том, что она ведет малоподвижный образ жизни. На ней было безукоризненно сшитое платье из люстрина цвета спелой ржи.
Она переложила мопса с колен на диван рядом с собой и указала нам на два стула с высокими спинками. Мы сели. «Тут ничего не спрячешь», – подумала я.
– Чем я могу быть вам полезной? – спросила леди Уэйлин тоном важной гранд-дамы.
Мама была совершенно подавлена ее холодным приемом. Но я постаралась взять себя в руки и снискать ее расположение.
– Мы собираемся организовать Общество любителей книги, леди Уэйлин, и подумали, что, может быть, вы этим заинтересуетесь.
– Кто это «мы»? Вы и ваша мама?
– Я и еще несколько дам из Альдершота.
– А, Альдершот, – произнесла она таким тоном, как будто это была колония прокаженных. – И что это за Общество любителей книги, скажите на милость?
Я подавила в себе желание спросить ее, знает ли она, что такое книга, и терпеливо объяснила, в чем заключается план миссис Чотон. Вы делаете взнос для покупки книги, потом читаете ее по очереди и, наконец, обсуждаете.
Когда я закончила, она наклонила голову набок и произнесла:
– Чепуха! Вы только будете мешать работать нашей библиотеке. Если у вас и ваших друзей, мисс Баррон, есть лишнее время и деньги, вам лучше потратить их на благотворительность. Девушкам вредно читать романы. У них в голове заводятся всякие вредные мысли.
– Это как раз то место, где им и положено водиться, мадам, – тут я почувствовала, как мама больно ударила меня по ноге.
– Если бы вы с пользой проводили время, вы бы в вашем возрасте не были незамужней девицей, и у вас нашлись бы дела поважнее, чем чтение книг.
Итак, я получила не только прямой отказ, но еще и оскорбление. Я вопросительно посмотрела на мама. Теперь была ее очередь. Конечно, трудно было сразу ни с того ни с сего начать разговор о розах, а это была единственная тема, на которую она могла бы поговорить с леди Уэйлин. Чтобы дать ей возможность выбрать подходящий момент, я продолжила:
– Что вы имели в виду, когда сказали о благотворительности, мадам?
– Помощь бедным, конечно. Это и есть благотворительность – помощь тем, к кому судьба менее благосклонна.
