Элейн Кейн - Жемчужина Авиньона
— Не думаю, что его хватит хотя бы на неделю, — рассмеялся Хью. — В вашей семье, по-моему, никто не страдает отсутствием аппетита. Я уже давно не видывал таких славных едоков.
— Ваша правда, — согласилась Катарина, — и все же это был замечательный олень, с которым было нелегко справиться. Никто кроме вас не смог бы сделать этого. Если бы не ваша ловкость и если бы с вами не было вашего замечательного коня, этот олень до сих пор гулял бы в лесу на свободе. — Она протянула руку и погладила мощную шею жеребца Хью. — И то я подумала, что вам за ним не угнаться. Лошадь таких размеров просто не должна бегать так быстро, особенно по лесной чаще.
Хью очень гордился своим Цефеем. Обычно он использовал для охоты другую лошадь, но Цефей уже слишком застоялся за время их пребывания в Авиньоне, и Хью решил дать ему возможность размяться. Цефей был огромным конем, но настолько грациозным и ловким, что мог бы участвовать в сражении на поле боя, усыпанном дамскими платочками, не наступив ни на один из них. А сражений он повидал немало, потому что Хью служил Людовику VII и участвовал во всех его походах. Никого так часто не призывали к королю, как Хью Вунэ.
— Он такой же, как твой сокол, — ответил Хью. — Так же, как и ты, я обучал его с того дня, как он появился на свет. Он любит меня и ни разу еще не подвел.
— Но он также знает, что вы никогда не потребуете от него невозможного, — заметила Катарина. Она передала свою кобылку конюху и последовала за Хью, который вел своего Цефея к стойлу.
— Боюсь, мне слишком часто приходилось требовать этого. Он способен делать вещи, невозможные для обычного коня: но и у него есть предел, который я никогда не переступлю.
Привязав коня, Хью расседлал его и внимательно осмотрел. В замке было кому присмотреть за конем рыцаря, но Хью предпочитал заботиться о своем боевом товарище сам. Цефей был слишком ценен для него, чтобы доверять его здоровье кому бы то ни было. Кроме того, Хью нравилось ухаживать за своим конем, и тот никогда не отправлялся в конюшню невычищенный, с незалеченными царапинами или сбитыми подковами.
Катарина поудобнее устроилась на деревянном ларе и стала наблюдать, как Хью приводит в порядок своего боевого друга.
— Когда вы снова покорите Эдессу, чем вы займетесь? — спросила она.
Это было продолжение разговора, который они вели вот уже несколько дней — разговора, в котором Катарина постепенно узнавала всю историю жизни Хью. Она уже знала почти все о его детстве и о годах, проведенных на службе у Людовика. Она знала о нем почти все, вплоть до его решения отправиться во Второй крестовый поход в Святую Землю. Они вели длинные, обстоятельные беседы о том, что надо предпринять, когда Хью с Теренсом прибудут в Эдессу, хотя сам Хью и не был уверен, что в этих беседах была хоть какая-то польза. А теперь Катарина хотела знать, что он намерен делать после того, как битва будет выиграна и он вернется в сиянии славы.
Хью взял кусок мешковины и принялся протирать от пота, бока Цефея. Делая вид, что поглощен работой, он пытался придумать, что ей ответить, так как сам не был уверен в том, чем собирается заняться. Катарина нетерпеливо откашлялась.
Хью улыбнулся про себя ее нетерпению.
— Я, конечно же, вернусь во Францию, — ответил он.
— А потом?
Он не стал отвечать сразу, тщательно вытирая пятна пота на спине жеребца и чувствуя, как тоска липкими пальцами снова сжимает его сердце. Он постоянно гнал от себя мысли о предстоящем после похода возвращении домой. Что будет с ним, когда он вернется из Святой Земли? Все считали, что он должен будет вернуться рыцарем-тамплиером[3]. Победителем во имя Божие, новым, святым человеком, преданным идее служения Богу и семье. Дома от него ждали именно этого. Сможет ли он стать таким, изменится ли? Этот вопрос не переставал его мучить.
Не то чтобы Хью не верил в эти идеи или не руководствовался ими в своей жизни. Он очень хотел иметь семью, никогда не богохульствовал и считал себя верным слугой Бога, но Адель требовала от него слишком многого, к чему он не был готов. Он не знал наверняка, почему мнение Адели о нем было таким невысоким. Каким надо стать, чтобы угодить своим родственникам? Он ведь хотел просто быть самим собой, и хотя Адель и говорила, что любит его, Хью никогда не удовлетворял ее требований. Чего-то ему всегда не хватало.
Она ждала от него религиозного пыла, которым Хью не обладал, и считала, что если он откликнется на призыв папы и отправится в поход на Эдессу, то это поможет разжечь в сердце Хью пламя религиозного фанатизма.
Он молил Бога, чтобы так и случилось, а также, чтобы вместе с религиозным пылом в нем зажглось и желание, и любовь к Адели де Пизан. Если это не сможет изменить его, тогда уже ничто больше не поможет ему.
Наконец Хью вновь смог отбросить грустные мысли и постарался, как можно осторожнее ответить на вопрос Катарины:
— Я вернусь в Анэ и буду помогать Жилю в управлении поместьем. Возможно, меня опять призовут на службу к королю Людовику.
Катарина обдумала услышанное и заметила:
— В таком случае вы наверняка будете возвращаться домой через Авиньон?
Хью улыбнулся.
— Конечно, малышка, я буду возвращаться через Авиньон и расскажу тебе тысячу историй о походе и о нашей победе. Уверяю, тебе будет что послушать.
Катарина кивнула, спеша задать следующий вопрос.
— А много ли времени пройдет до того момента, как вы вернетесь?
Хью пожал плечами.
— Не знаю. Два года, возможно, три. Во время Первого крестового похода Иерусалим и Эдесса пали за считанные дни, наши благородные рыцари разбили сарацинов и легко открыли путь в Святую Землю. Сейчас же несколько тысяч добрых христиан живут в этих городах. Они хорошо знают тамошний народ и его обычаи. Знают они и их приемы ведения войны. Думаю, это поможет нам одержать победу над язычниками.
Хью не сомневался в исходе похода. Если слухи, доходившие до него были верными, то весьма сомнительно, что им с Теренсом доведется скрестить мечи с сарацинами.
Катарина раздумывала над словами Хью, пока тот заканчивал чистку коня и ставил его в стойло. Она целиком погрузилась в свои мысли, и Хью молча шел за ней, стараясь ступать неслышно. Вдруг, поддавшись необъяснимому порыву, он легонько ткнул пальцем ей в ребра, ожидая, что она подпрыгнет. Его ожидания оправдались в полной мере — она громко завизжала и подпрыгнула.
— Тебя что, мышь за ногу укусила? — спросил он невинно.
— Эта была вовсе не мышь, милорд! — воскликнула она. — Это вы испугали меня.
— Не думаю, что тебя можно испугать, Катарина. Девушка, которая так хорошо ездит верхом и охотится, да еще к тому же изучает математику, не должна пугаться. — Он притворно нахмурился. — Этого не должно быть, — сказал грозно он и шагнул к ней. Она в панике отступила на шаг.
