Биверли Бирн - Неугасимый огонь
Выйдя из дома, Бенджамин остановился, раздумывая, что делать дальше. Софи неподвижно, как неживая лежала у него на руках. Скорее всего, девочка была без сознания. У него не было возможности сейчас ею заниматься. Ему страстно хотелось убежать, раствориться, исчезнуть из этой проклятой Мухегорды. Бежать от всего этого куда глаза глядят. Было безумием надеяться на то, что им удастся выбраться из деревни незамеченными. О себе Бенджамин уже не думал. У него на руках был ребенок, любимая его внучка, и он должен был что-то предпринимать.
Огонь подступал все ближе и ближе, у Бенджамина на затылке уже начали тлеть волосы. Вдруг на рукав его шерстяного плаща упала искра. Свободной рукой он стряхнул ее. Еще одна оказалась на плече, следующая попала Софи в волосы. Искры продолжали летать, и вот уже целый дождь из них атаковал старика и девочку. Бенджамин отмахивался от них как мог. Оставаться здесь становилось опасно. Он перестал колебаться и принял решение. Не выпуская Софи из рук, он бросился к склону горы позади хижины и начал на него взбираться. Ему это стоило нечеловеческих усилий.
– Смотри, они лезут сюда, – бормотал Карлос, обращаясь к Хоселито.
– Им все равно не скрыться, – упрямо твердил тот.
Карлос вдруг вспомнил глаза и взгляд девочки, которая недавно смотрела на него. Какой цвет! Никогда прежде ему не приходилось видеть такой синевы. Он было рванулся по направлению к ним, но Хоселито схватил его за плечо.
– Идиот! Куда тебя несет!
– Помочь им. Он сможет взобраться сюда, да девочка мешает.
– Теперь понятно, что ты и вправду дурак. Ведь эти скоты заметят тебя.
Карлос покачал головой:
– Нет. Сейчас нет. Они слишком увлечены женщинами.
– Ты думаешь, что они целую вечность на бабах пролежат? Да для таких мужиков это дело раз плюнуть.
– Я успею, – решительно произнес Карлос и с ловкостью горного козла стал быстро спускаться с откоса.
Бенджамин смог преодолеть лишь незначительное расстояние. Софи вдруг стала очень тяжелой. Его сердце страшно колотилось. Он не видел юношу, пока тот не оказался прямо перед ними. Карлос прижался к уху старика и стал быстро шептать:
– Шшш, ни слова. Дай мне девочку, я отнесу ее наверх. А ты поднимайся за мной.
Карлос говорил по-испански, да еще с южным акцентом и Бенджамин ничего понять не смог. От страха и волнения старик что-то лепетал по-французски и по-прежнему крепко прижимал к себе девочку, хотя юноша пытался ее взять.
– Вы французы! Вот оно что… – сообразил Карлос. Ему во время, странствий с табором приходилось иногда пересекать границу Франции и он знал несколько французских слов. – Месье, – шептал он тревожно, – я ваш друг. Дай мне девочку.
Бенджамин уже никому и ничему не верил. Сил сопротивляться у него не осталось. Он был крайне изнурен и в изнеможении опустился на колени. Юноша цыган осторожно взял девочку из ослабевших рук старика. Секунду спустя сердце Бенджамина замерло. Он был мёртв.
Цыганский табор встретил девочку неприветливо. Времена были трудные: наступала зима, кочевали цыгане по горным каменистым тропам, не хватало еды и маленькая девочка, к тому же лепетавшая на непонятном им языке чужаков, могла стать лишней обузой. В первые дни, очутившись среди незнакомых ей людей, Софи подбегала то к одному, то к другому кочевнику, мешала, путалась под ногами и, приседая в бесчисленных книксенах, как заведенная повторяла по-французски: «Меня зовут Софи». Девочка чувствовала, очевидно, настороженное к себе отношение окружавших ее людей и потому сильно привязалась к единственному оставшемуся в таборе ослику. Никому и в голову не приходило, что это маленькое, милое животное помогало девочке избавиться от ужасных воспоминаний.
Первые дни пребывания Софи в таборе все были поглощены мыслью о том, как раздобыть еду и почти не обращали на нее внимания. Но, направляясь на юг, в Севилью, они постепенно спустились с гор и шествовали теперь по плодородной равнине Кастилии. Здесь им уже не составляло большого труда приворовывать зелень, растущую на придорожных огородах или ловить белок, ежей, чтобы из них приготовить подобие жаркого.
Умудренный опытом, пожилой цыган Зокали – вожак табора, в последние дни стал внимательно присматриваться к Софи.
– Ей известно больше, чем та пара слов, которую она без конца лепечет, – как-то обронил он, задумчиво наблюдая за девочкой. – Если только она не в себе. Может ты к нам привел сумасшедшую с демоном в сердце! А, Карлос?
Юноша молчал, но кто-то высказал свое мнение:
– Даже если она не в своем уме, то любому дураку ясно, что она знатного происхождения. За нее можно получить неплохой выкуп. Что ты на это скажешь, Зокали?
Вожак одобрительно кивнул:
– Я давно думаю об этом и если что-нибудь разузнаю об этих людях, ее родителях, то я его потребую. Но вы ведь сами слышали, что рассказывали Карлос и Хоселито? В тот день, когда все произошло, ее в деревню за руку привел какой-то старик. Прислушайтесь к ее языку. Они пришли с той стороны гор. Высоко в горах уже идет снег и нам не одолеть перевал. И если бы даже нам это удалось?.. То где искать семью этой чужестранки?
Все им сказанное свидетельствовало о том, что Зокали обладал трезвым умом, хорошо знал законы цыган, пользовался в их среде авторитетом и потому был избран ими своим вожаком. Жизнь его народа была нелегка. «Гитанос» – так называли их испанцы. Это слово было цыганам знакомо, так как на протяжении трех столетий испанский язык был и их языком, но сами себя они называли «рома», что означало «мужья». Рассеянные по всему миру, «рома» делились на бесчисленные небольшие группы-таборы. Каждый табор избирал своего вожака и ему беспрекословно подчинялись все. Стать вожаком по наследству было невозможно. Цыгане – народ отважный, умный, хитрый и справедливый. И лишь обладая этими качествами, да еще опытом, который приходит с годами, можно было заслужить доверие табора. Слово вожака было законом. Выслушав Зокали, все решили, что получить за Софью – так называли ее «гитанос» – хороший выкуп не удастся. Табор приближался к Мадриду и кто-то из мужчин предложил продать Софи в какую-нибудь знатную семью. Зокали эта затея пришлась не по душе, но вида он не подал! Вокруг стояли цыгане и ждали его решения. «Кем станет девочка в чужой семье, пусть и богатой?» – напряженно думал вожак. – «Прислугой? Но ведь ей всего лишь пять лет… Что она сможет делать? А язык? Как будут ей давать указания, если она по-испански ничего не понимает? Нет,» – покачал головой Зокали, – «Софья в чужом доме может стать игрушкой и, дай бы Бог, чтобы с такой привлекательной девочкой-игрушкой обращались бережно…»
