Эптон Синклер - Сильвия
Она приехала домой готовиться к дебюту в свете. И какой гардероб с собой привезла! Она раскладывала привезенные сокровища в своей большой комнате, заново отделанной розовым шелком; мать, тетки, кузины стояли, нагнувшись над раскрытыми чемоданами, служанки-негритянки толпились в дверях, затаив дыхание от волнения, а дворник, задыхаясь, таскал снизу все новые и новые сундуки. Целый магазин шляп, платьев, белья, перчаток, вееров, лент, кружев, шелковых чулок, атласных туфелек, бус, пряжек. Дворник, только недавно возведенный на эту должность, пришел в кухню с сияющими глазами и воскликнул: «Я всегда говорил, что этот дом – рай, а теперь знаю наверное, что это рай, потому что собственными глазами видел золотые башмачки, как у ангелов!»
Хотя девице в возрасте и положении Сильвии не пристало быть расчетливой, она все же знала, что эти произведения парижских портных стоили огромных денег, и в душе удивлялась тому, что ее родители так настаивали на этих покупках. Она слышала, что в прошедшем году урожай был плохой, и помнила, как сокрушались дома по поводу каких-то крупных счетов. И хотя майор был очень рад ее приезду, от внимания ее, однако, не ускользнуло, что вид у него был озабоченный и утомленный.
– Папа, – сказала она, – я истратила ужасно много денег!
– Да, деточка! – ответил он.
– Ты не сердишься на меня за мою расточительность, папа?
– Нет, детка, нет.
– Я старалась экономить, но вы представить себе не можете, как все дорого в Нью-Йорке и сколько денег тратят эти девушки. Мама и тетя Ненни настаивали, чтобы я купила все эти наряды…
– Ладно, ладно, дитя мое, у тебя только одна весна… Сильвия помолчала немного.
– Мне кажется, папа, я должна выйти замуж за богатого человека, после того как вы истратили на меня так много денег.
Майор серьезно взглянул на нее.
– Сильвия, – сказал он, – я не хочу, чтобы моя дочь думала, что должна выйти замуж. Надеюсь, я еще смогу прокормить моих детей.
Это было благородно, и Сильвия была ему признательна за эти слова. Но с ее ясным, наблюдательным умом она не могла не заметить, что если отец обращал ее внимание на кого-либо из знакомых мужчин, то он всегда представлял, что называется, «хорошую партию». И всегда к его качествам добавлялась еще какая-нибудь лестная подробность, вроде: «Вилли Хардинг – человек с большим будущим», или: «Это самый милый и дельный человек, которого я знаю».
Однажды Сильвию поразило одно забавное замечание ее матери. Как-то майор предложил пригласить к ужину одного студента-медика, который был «честен, но беден». И миссис Кассельмен ответила: «Право, не вижу никакой надобности вводить в дом нежелательных женихов». И Сильвии стало ясно, что родители ее руководствуются мудрым афоризмом фермера из поэмы Теннисона: «Жениться из-за денег не следует, но жену следует искать там, где есть деньги».
7
Старый дом Кассельменов, с террасой вдоль фасада, стоял на холме. С другой стороны дома тянулся высокий обрыв, под которым бежала река. Дом был четырехугольный, из красного кирпича, с порталом и балконом над ним. Позднее были пристроены еще два деревянных, выкрашенных белой краской флигеля, один – для библиотеки, другой – для оранжереи, к приезду Сильвии пышно убранной алыми розами и зелеными ползучими растениями.
Наконец наступил торжественный день большого приема – светского дебюта Сильвии. Приглашенные съезжались во всевозможных экипажах, начиная от старомодных фамильных карет до самых усовершенствованных автомобилей. Гости были в самых разнообразных туалетах – от последних созданий парижских модных мастерских до архаического великолепия, воплощенного в наряде престарелой миссис Тальяферро, которая медленно ковыляла по паркету, опираясь одной рукой на трость с золотым набалдашником, другой – на своего супруга, генерала Тальяферро. Войдя в зал, она опустила обе руки на плечи Сильвии и сказала ей, что она прекрасна и должна возложить новый камень на триумфальную арку, через которую столько поколений Кассельменов шли к могуществу и славе.
– В роду Кассельменов было много замечательных красавиц, – дрожащим голосом промолвил в свою очередь генерал, – но ни одной не было лучше этой его юной представительницы, только разве, быть может, ее мать, – добавил он, заметив позади себя «мисс Маргарет» в платье из серого шелка и тюля, падавшего широкими свободными складками.
Почтенные леди и джентльмены друг за другом подходили к Сильвии, чопорно приветствовали ее, делали торжественные наставления, и Сильвия чувствовала себя подавленной сознанием тяжкой ответственности, которую возлагало на нее имя Кассельменов.
Наступил вечер с танцами для молодежи. Десять лет спустя я видела Сильвию в том самом платье, которое было на ней на ее первом танцевальном вечере: белый газ на белой кисее, белые розы и нити жемчуга. Как она, должно быть, была хороша в ту ночь, в свои восемнадцать лет, в апогее своей красоты – горячая, сияющая, вся трепещущая от возбуждения. Стояла, вероятно, перед зеркалом, по-детски восхищаясь собственной красотой, а мать и тетки, не менее возбужденные, наводили последние штрихи на ее туалет. В зале и уборной щебетали, болтали и смеялись ее подруги, и в доме стоял гул от веселых молодых голосов. Я представляю себе шепот восхищения при ее появлении, потом взрыв восторженных восклицаний и поздравлений. Комнаты, обставленные мебелью, обитой белым шелком, убраны были белыми лилиями, магнолиями и белыми лентами, канделябры были перевиты белыми цветами, и мягкий свет свечей под белыми абажурами волнами заливал все залы. Провинциальные кавалеры толпились на лестнице с букетами в руках для избранниц своего сердца. Звуки скрипок неслись по всему дому, и сияющий силуэт Сильвии с венцом золотых волос порхал по залам, как волшебное видение. И не было ни одного человека в округе Кассельмен, который не понимал бы, что в эту ночь родилась Красота.
8
Ровно неделю спустя после этого праздника умерла двоюродная тетка Сильвии. Необычен был уход из жизни этой женщины. Она уехала сама из дому и поселилась в аристократическом пансионе, содержавшемся в Новом Орлеане одной обедневшей дамой из общества. Старая и больная, она не хотела причинять лишние хлопоты своим близким. Она отказалась также от посещений своих племянников и племянниц, не желая слушать намеков на то, кому достанется ее спальня из розового дерева, миниатюра и детская кроватка в стиле королевы Анны. Всю свою собственность в формальном завещании она отказала внучатой племяннице Сильвии Кассельмен, но с условием, чтобы вещи были предоставлены в ее распоряжение, лишь когда ей исполнится сорок лет. «Ее будут достаточно баловать, пока она красива, – сказано было в завещании, – а потом ей, быть может, пригодится мой скромный дар». В конце была оговорка, что племянница не должна носить по ней траура, «потому что черное не идет женщинам с карими глазами».
