Линда Кук - Серебряный ветер
Его лицо оставалось суровым, но в голосе не было угрозы, скорее наоборот. Аделина чувствовала, что ему можно доверять. Взгляд его завораживал. Все окружающее: сдержанная брань Кардока, замешательство среди солдат епископа, печальный скрип веток на ветру, — все куда-то отодвинулось, все заглушал стук ее собственного сердца.
— Лучше бы вам подъехать ко мне, — настаивал рыцарь. — Я сумею обеспечить вам безопасность, хотя бы на сегодняшний день.
Кардок отрывисто что-то скомандовал своим и повернулся лицом к незнакомому рыцарю:
— Она моя дочь, нормандский дурак. Только притронься к ней, и я отправлю тебя в ад.
Рыцарь продолжал улыбаться.
— Леди, это правда? — Да.
Рыцарь окинул взглядом людей.
— А другая женщина?
— Она путешествует со мной, мы направляемся в долину Кардока.
Где-то позади Аделины кто-то заговорил на беглом валлийском. Нормандец жестом приказал ему замолчать и вновь обратился к Аделине:
— Почему другая женщина закричала?
— Она нервничает, только и всего. Мужчины рядом с ней — наша охрана из Херефорда. Они привезли меня домой. Все в порядке, сир. Я…
— Что вы?
— Я благодарю вас.
Рыцарь широко улыбнулся, но улыбка испарилась, когда он перевел взгляд на Кардока. Нормандец надменным жестом указал на лошадей:
— Расскажи мне, откуда они.
— Они мои. Я вчера купил их у своего кузена Мэдока. Сходи к нему и спроси, если хочешь. Он подтвердит.
Рыцарь пожал плечами:
— Я верю, что ты купил их у него. Вопрос в том, где он их взял.
— Я его не спрашивал.
Рыцарь вновь посмотрел на Аделину:
— Я провожу вас в долину.
— В этом нет необходимости…
Кардок выехал вперед, загородив собой дочь от нормандского рыцаря.
— Он все равно последует за нами, наша старая крепость теперь под его командой. Это Симон Тэлброк, дочь моя. Тебе знакомо это имя?
Должно быть, отец прочел ответ на ее лице. Нормандский рыцарь отвернулся. Кардок повысил голос, так чтобы его могли услышать люди епископа:
— Видишь, кого прислали нормандцы, чтобы терзать нас этой зимой? Убийца священника Тэлброк настолько любим Плантагенетами, что за свое преступление он поплатился лишь собственными землями. Вместо того чтобы убить, что было бы справедливо, Маршалл отправил его следить за моей долиной.
Человек по имени Тэлброк окинул взглядом поляну и посмотрел на небо. Несколько секунд он шевелил губами, после чего обратился к Кардоку:
— Глаза убийцы священника видят то же, что и глаза любого, не обремененного столь тяжким грехом. И они видят, что вон те кони не были рождены и выращены в этих горах. И они увидят, Кардок, возьмешься ли ты вновь за разбой в нарушение договора.
Тэлброк взмахом руки велел своим людям выйти из осинника. Их было двадцать — на хороших конях, все отлично вооружены и одеты так, чтобы и в бою не пострадать, и не дрожать от холода. И все двадцать молча проехали мимо Кардока на север через поляну.
Солдаты епископа спешно попрощались и повернули на восток, назад в Херефорд. Вскоре только Петронилла, вьючная лошадь да рыжий Хауэлл остались на тропе.
Кардок подъехал к своим людям и отдал им несколько кратких распоряжений. Кавалькада Кардока разделилась на две группы. Кардок вернулся к Аделине и, указав на большую из двух групп, велел ей следовать с ними, прихватив с собой Петрониллу и вьючную лошадь.
— Я поскачу вперед — надо убедиться, что все в порядке, — добавил он.
— Что случилось? — тревожно поинтересовалась Аделина.
— То же, что и всегда, — ответил, покачав головой, отец. С этим он ускакал на запад, ни разу не оглянувшись.
Глава 3
Оружейник Гарольд в недоумении развел руками: — Я потерял след Кардока. Он не остался с женщинами, взял половину своих людей и ускакал вперед. Когда девушка со своей служанкой подъехали к дому, началась суета и старый лис исчез.
Симон Тэлброк отвернулся от парапета сторожевой башни и поманил оружейника поближе к себе.
— Что ты разузнал о его дочери?
— Люди Кардока помалкивают, но священник был словоохотливее. — Гарольд прислонился к обшитой тесом парапетной стене. — Его откровения стоили мне одного шиллинга и обещания прислать ему с десяток гобеленов.
Симон удивленно приподнял бровь.
— Он должен был выложить тебе все, что знает, из одного страха прогневать Симона Отцеубийцу.
Гарольд пожал плечами:
— С шиллингом получилось быстрее.
— Я дам тебе пригоршню шиллингов. Вернись к нему и заставь рассказать о набегах, если сможешь. Он должен знать, как Кардок исчезает, проезжая через ущелье.
Гарольд кивнул:
— Возможно. Святые отцы любят деньги, и этот не исключение.
— Что он поведал тебе за первый шиллинг?
— Не так уж много. Пять, может, шесть лет назад старый король взял дочь Кардока в заложницы, чтобы заставить его хранить верность, и отправил в Нормандию. Мать поехала вместе с ней, чтобы помочь дочери освоиться в новом окружении, но не вернулась.
— Дочь — незаконный ребенок?
— Законный. Кардок был женат на ее матери. Так утверждает священник Катберт.
— Но жена к мужу не вернулась?
— Не могла вернуться, она умерла в дороге. Кардок подумал, что ее убили, и едва не поднял мятеж. Но потом смирился и с тех пор хранит мир. Остальное ты знаешь: он совершает набеги, не отъезжая далеко от долины, ни разу, насколько это известно, не нападал на людей короля и вообще не был пойман за руку при нарушении королевских законов. — Гарольд вздохнул. — Дурацкое поручение — следить за старым лисом.
— Дочь замужем?
Гарольд покачал головой:
— Священник не упоминал о муже. Он сказал, что мало знает о том, как она жила в Нормандии. Люди Кардока об этом вообще не говорят. Они скупы на слова, как ты знаешь, даже друг с другом.
— Девушка…
— Ее зовут Аделина.
Симон окинул взглядом единственный узкий проход между холмами, пересекавший долину Кардока.
— Девушка, Аделина… Я не заметил у нее особой радости по поводу возвращения домой. Я даже принял ее за пленницу — жертву набега.
— Тогда благодари Бога за то, что ты, до того как действовать, все же решил переговорить с Кардоком, иначе миру конец.
Симон опустил кулак на перила парапета.
— Я смотрел на него в упор и достаточно отчетливо видел его лицо перед тем, как подъехать к старому бандиту. Он мог бы предупредить меня взглядом, жестом, мог бы сказать, что женщина — его дочь. Но Кардок тянул до последнего, словно надеялся, что я на него нападу. Он предоставил ей объясняться со мной, хотя мне показалось, что она плачет, что с ней жестоко обошлись.
— Ей следовало бы сказать об этом.
