Виктория Холт - Дочь обмана
Он взял мою руку и чуть-чуть задержал в своей.
— Я очень рад, что познакомился с вами, рад, что вы принесли это письмо.
— Надеюсь, что теперь, когда вы в Лондоне, ваш отец приведет вас к нам.
— Я был бы рад.
— Вы должны побывать на премьере «Графини Мауд».
— Непременно.
— Значит, увидимся.
— Я провожу вас до дома.
— О, это не слишком далеко.
Он настаивал, а так как мне было приятно его общество, я не возражала.
Когда мы подошли к дому, я пригласила его зайти.
— Мне бы хотелось встретиться с вашей мамой, — сказал он, — судя по тому, что я услышал, она очаровательна.
— Так оно и есть, — заверила я его.
Когда мы вошли в холл, я услышала голоса, доносившиеся из гостиной.
— Она дома, — сказала я, — у нее кто-то есть, но входите.
Моя мама услышала разговор и окликнула:
— Это ты, дорогая? Заходи, взгляни, кто к нам пришел.
— Могу ли я?.. — пробормотал Родерик Клэверхем.
— Конечно, у нас всегда кто-нибудь есть.
Я отворила дверь.
— Твой поход оказался напрасным, — начала мама.
Рядом с ней на софе сидел Чарли. Он уставился на моего спутника, и я сразу поняла, что он смущен.
— Я как раз говорила Чарли, что написала ему записку и послала тебя отнести ее, — сказала мама.
Она улыбнулась Родерику, ожидая, когда его представят.
— Дезире, это мой сын Родерик, — произнес Чарли.
Она встала, протянула руку и улыбнулась, сказав, что рада познакомиться.
Но я видела, что ситуация неловкая, и создала ее я, сведя сына Чарли с ним лицом к лицу в доме моей матери. Это было прямо-таки как сцена из спектакля. Возникла пауза, и Чарли, казалось, был неспособен ее прервать. Но мама великолепно умела сглаживать неловкие ситуации. Она повторила:
— Очень приятно познакомиться с вами. Вы надолго в Лондон? Погода прекрасная. Я очень люблю весну, а вы?
Она наслаждалась ситуацией, естественно входя в роль, которую должна сыграть.
— Расскажите о чудесных открытиях, сделанных на вашей земле, — обратилась я к Чарли.
— О, да! — подхватил он, — это очень интересно.
Моя мама, оказывается, слышала об этом. Она полагала, что это настоящая фантастика, и семья Клэверхемов должна гордиться находкой.
Затем она спросила Родерика, не хочет ли он выпить рюмку шерри. Он отказался, сказав, что ему пора уходить и что он рад был познакомиться с нами обеими.
— Это очень смешно, — сказала мама, — я послала записку вашему отцу, а он в это время как раз направлялся сюда.
Сразу после этого Чарли ушел вместе с сыном.
Когда за ними закрылась дверь, мама прилегла на софу и устало произнесла:
— О, дорогая, — сказала она, — что мы наделали!..
— А что случилось? — спросила я.
— Молю Бога, чтобы это никогда не достигло ушей этой ужасной леди Констанс.
— Я только утром узнала, что у Чарли есть жена и сын.
— Жены есть у большинства мужчин… Только обычно их прячут где-нибудь.
— И леди Констанс спрятана в чудесном старом особняке с римскими древностями?
— Думаю, она похожа на старую римскую матрону. Я знала, что где-то существует леди Констанс, и только. А мальчик приятный. Он пошел в отца, я полагаю.
— Чарли один из твоих лучших друзей и никогда не рассказывал о своей жене?
Она взглянула на меня и рассмеялась.
— Да, конечно, получилось неловко. Леди Констанс не позволила бы своему мужу вести дружбу с ветреной актрисой. Вот почему она никогда не слышала обо мне, а мы никогда не говорили о ней.
— Но ведь Чарли так часто наезжает в Лондон…
— Бизнес, моя дорогая. Многие мужчины занимаются бизнесом, который отрывает их от дома. Ну вот, а я частичка бизнеса Чарли.
— Ты полагаешь, что она бы возражала против его визитов к нам?
— Держу пари, что это так.
— А теперь его сын все знает.
— Я не должна была давать тебе это письмо. Как только ты ушла, я подумала, что тебе нужно было просто оставить его.
— Я так и хотела сделать, но горничная провела меня в гостиную. Я думала, что там Чарли, а пришел Родерик. Боюсь, что это моя ошибка.
— Нет, конечно. Это моя ошибка, что я послала тебя. Ладно, не будем больше печалиться об этом. Чарли не ребенок. Родерик тоже. Он поймет.
— Поймет что?
— О… он, кажется, не из болтливых, этот молодой человек. Он оценит ситуацию правильно. Мне он понравился.
— Мне тоже, — призналась я.
— Полагаю, у Чарли хороший сын. Чарли милый человек. Жаль, что он женат на такой знатной и могущественной женщине, как леди Констанс. Видимо, поэтому он и ходит сюда. Ладно, все это буря в стакане воды. Не волнуйся. Родерик будет держать рот на замке, а Чарли преодолеет шок, и через минуту или две обе его жизни по-прежнему будут мирно сосуществовать. И все останется, как прежде.
Я начала кое-что понимать, но усомнилась в том, что все останется как было…
Визит Родерика Клэверхема и действие, которое он оказал на Чарли, скоро забылись, поскольку премьера «Графини Мауд» была уже на носу. В доме стоял хаос. Царила лихорадка дурных предчувствий, в последнюю минуту принимались решения что-то изменить, яростные отказы Дезире, пылкие призывы Долли и шумные выговоры Марты. Словом, все как обычно.
Наконец подошел вечер премьеры. Накануне был день наивысшего напряжения, когда мама сначала потребовала, чтобы ее оставили одну, а затем неожиданно позвала всех. Она была обеспокоена. Не следует ли изменить кое-что в конце первого акта? Какая же она дурочка, что не подумала об этом раньше. И платье, которое на ней в первом акте, слишком тесное, нет, слишком болтается, слишком открытое. Кто захочет ее видеть после неминуемого провала? Это нелепая пьеса. Кто-нибудь слышал о графине, которая отмеривает за прилавком полотняные занавески?
— Именно то, что никто такого не слышал, и делает пьесу! — кричала Марта. — Это прекрасная пьеса, и ты сделаешь ее великой — если только перестанешь беситься.
Долли бродил по дому, принимая драматические позы, хватался за голову и молил Бога, чтобы тот впредь избавил его от работы с этой женщиной.
— Боже Всемогущий, — взывал он, — почему Ты не позволил мне пригласить Лотти Лэнгтон?
— Да-да, Господи, почему? — присоединилась Дезире. — Эта дурацкая графиня Мауд как раз по ней!
Затем Долли принял одну из поз Гаррика[5] и, словно в роли Понтия Пилата, вскричал:
— Я умываю руки!
И с соответствующим жестом направился к двери.
Конечно, он не собирался так поступать, но просто подыгрывал маме. И та сникла.
— Не уходи… Я все сделаю… Все, что ты хочешь… Даже «Мауд».
