Елена Арсеньева - Ожерелье раздора (Софья Палеолог и великий князь Иван III)
После этого в Москву ринулись иноземные мастера: зодчие, живописцы, золотых дел мастера, оружейники, лекари – прибыл даже «органный игрец» монах Иоанн (вскоре привезли и орган). Всех привечали. Всем находилось дело. Марко Руф и Петр-Антонио Солари построили палату для государевой казны и так называемую «набережную палату» для князя и княгини. В 1491 году они воздвигли Грановитую палату, попасть в которую можно было по роскошному Красному крыльцу. Перестраивались в камне и остальные кремлевские сооружения. Возводились каменные стены и башни вокруг самого Кремля.
Менялись и придворные обычаи. Больше стало в них помпезного византийского благолепия. Ивану Васильевичу весьма льстило, что он через жену стал наследником византийского трона. И пусть трона этого больше и в помине не было, а все же великий князь сделал своим гербом двуглавого византийского орла. Себя он звал отныне самодержцем. Носил роскошные парчовые одежды. Изменения произошли и в придворном обращении.
Конечно, все это происходило не сразу, однако недоброжелатели великой княгини – и прежде всего Иван Молодой – бессильно наблюдали, что грекиня забирает все большую власть над своим супругом. Ее красота, ум действовали на него ошеломляюще. А уж когда княгиня родила сына…
Да, это произошло-таки – 25 мая 1479 года, спустя семь лет после бракосочетания Софьи и князя Ивана Васильевича. Увенчались успехом ее самые жаркие мечты, ее честолюбивые желания. Сын был необыкновенный, чудесный, самый лучший! Софья позаботилась о том, чтобы все знали: его рождению предшествовали удивительные события. Во время паломничества в Троицкую обитель, когда великая княгиня молилась у раки с мощами святого Сергия Радонежского, святой явился пред нею с прекрасным младенцем на руках и чудесным образом ввергнул младенца в недра молодой женщины.
Было это? Не было? О, Софья отлично усвоила искусство своих предков создавать вокруг имен святых и государей ошеломляющие слухи, которые потом повторялись в веках и постепенно становились правдивее самой правды.
Иван III устроил великие торжества по случаю рождения младенца, которого окрестили Василием. Софья пригласила из Рима в Москву своего брата Андрея. Он привез дочь Марию, и великая княгиня рада была оказать бедным родственникам покровительство, явить свое могущество и богатство. Она быстро сосватала хорошенькую Марию за князя Верейского и подарила молодым роскошное золотое ожерелье – сажень, которое некогда принадлежало Марии Тверской. Софье и в голову не могло прийти, что она не вправе это делать. Драгоценности первой жены наследует вторая – ну это же само собой разумеется!
Она даже не сообщила мужу о подарке. Решила, что незачем ему забивать голову такими мелочами.
И если даже терзало ее какое-то беспокойство, оно было сущим пустяком по сравнению с тем страхом, который после появления на свет сына вновь охватил ее душу.
Софья думала, что рождение мальчика излечит ее от этого страха. Однако вышло так, что она стала бояться еще сильней. Теперь уже не только за себя, но и за Василия. О, как хотела Софья, чтобы он когда-нибудь получил право зваться Василием II! Уже сейчас было видно, что отец полюбил его. Однако Иван Молодой ненавидел сводного брата и даже не находил нужным скрывать это. Вслед за Василием родился Юрий, и Софья снова увидела ненависть, исказившую лицо княжича.
Очевидно, Иван Васильевич тоже замечал это; он не уставал повторять, что Иван, и только Иван будет его наследником, его преемником, а вслед за Иваном – его сын. Пусть великий князь унижал таким образом жену, однако в то же время обеспечивал ее безопасность.
Иван Молодой приободрился, когда зашел разговор о его будущем сыне. Но чтобы появился сын, надо сперва жениться… В жены ему была выбрана дочь Стефана Великого, господаря Валахии [8]. Стефан был старинным другом и союзником великого князя московского, к Елене Волошанке Иван Васильевич относился как к дочери. Однако ревнивые глаза Софьи видели совсем иное в этом отеческом расположении, в этом восхищении мужа красотой молоденькой снохи…
Стефан был известен своей приверженностью к православию, поэтому русская церковь одобряла этот брак, и, когда Софья присутствовала на пышной свадьбе пасынка, ее впервые ужалила горькая обида за прошлое, за ту скомканную, как бы украдкой совершенную церемонию – собственное венчание.
Елену радостно приняли и при дворе, и на Москве. А на великую княгиню посматривали либо снисходительно, словно звезда ее уже закатилась, либо с откровенной неприязнью. Софья знала, что народ до сих пор не может простить ей поспешный отъезд, вернее, бегство из Москвы, когда в 1480 году к столице подошло войско татарского хана Ахмата…
Как будто ей нравилось быть женой ордынского данника! Как будто это не оскорбляло ее саму и память ее предков! В Европе откровенно презирали русских, Русь называли подордынскими землями, не хотели брать отсюда невест, пусть даже первых раскрасавиц. Софья уже подумывала о будущем старшей дочери Елены – за кого она выйдет замуж, когда войдет в возраст? Неужто и к тому времени великий князь московский будет ездить в Орду за ханскими ярлыками и водить под уздцы ханского коня?..
Гордость Софьи бунтовала. И при этом ее не оставлял ужас перед Ордой. Не только русские настрадались от гнета татар – Софья не могла забыть впечатлений детства. Толпы магометан, воинственных, кровожадных турок, рыщущих по стране… Гибель близких, родных… Она боялась этих воспоминаний, как маленькая девочка может бояться своих снов. И вот однажды ночные кошмары воплотились в дневную явь: хан Ахмат шел на Москву!
Софья потребовала у мужа позволить ей и детям уехать из столицы. Князь Иван прекрасно понимал жену. В случае поражения быть великой княгине рабыней, а малолетним княжичам – ханскими рабами. Юрий только что родился, его еще от груди не отняли. Что будет с ним?.. И даже если отобьются русские, но сам Иван Васильевич падет в бою, Софье и ее детям солоно придется при новом правителе – Иване Молодом.
Великий князь бесконечно любил жену и их детей. А потому решил дать Софье возможность не только спастись, но и, в случае чего, начать новую жизнь, не будучи зависимой от чьих-то милостей. Она уехала из столицы на Белоозеро, увозя под надежной охраной детей – и казну Московского великого княжества. Да, доверие великого князя было неизмеримо высоко!
Узнав об этом, Иван Молодой впал в неистовство. С его легкой руки начали распространяться самые гнусные слухи о Софье.
– Когда приехала царевна со своими приближенными, вся наша земля замешалася! – судачили в дворцовых закоулках. За этот отъезд (а вернее, за любовь и жалость к ней великого князя!) ее, слабую, перепуганную женщину, мать маленьких детей, клеймили таким позором, как будто она была закованным в латы богатырем, показавшим спину слабейшему врагу!
