Лариса Кондрашова - Замужняя невеста
Но просто сидеть и молчать не было никаких сил, и Жан все время пытался объяснить что‑то для женщин, пока Соня на него ни цыкнула:
— Тише! А то кто‑нибудь нас услышит.
Но, судя по всему, попытка противостоять пиратам провалилась. Корабль повело на левую сторону, послышался треск. «Святая Элизабет» столкнулась с другим судном, и раздался торжествующий рев многих глоток, сквозь который стали рваться стоны, звон скрещиваемых клинков — все, что говорило о нешуточной битве, разыгравшейся там, над головами запертых в носовой части судна пленников.
Порою в наступавшей на мгновение тишине раздавался всплеск, как если бы в воду бросали что‑то тяжелое. Казалось, этому не будет ни конца ни края.
Но постепенно шум стихал, так что в конце концов прямо над головами бывших пассажиров «Святой Элизабет» раздался мощный рык:
— Оставьте его мне, парни!
И опять яростный бой клинков, вскрик, довольное рычание какого‑то мужчины, и на головы сидящих пленников что‑то закапало. А потом опять раздался характерный всплеск.
— Кровь! — ужаснулась Соня и хотела упасть в обморок, но передумала: сейчас не время проявлять слабость. На всякий случай она ущипнула себя посильнее.
Если на то пошло, ей придется еще долго держать себя в руках. Мари… На этот раз Мари вряд ли сможет в чем‑нибудь оказать ей действенную помощь. У нее сломана рука, пусть даже мужества хоть отбавляй. Она сидела, зажатая между Соней и врачом, и успокаивающе поглаживала руку хозяйки здоровой рукой.
У Жана ничего не сломано, зато с мужеством… не то чтобы он трусил, нет, он вел себя не худшим образом, но он точно остолбенел. После того как Соня запретила ему говорить, он и вовсе сник. Прежде его успокаивал хоть звук собственного голоса, а теперь он слышал лишь звуки приближающейся смерти.
Конечно, Соня не собиралась ему об этом говорить, но теперь о собственной слабости нечего было и думать, а наоборот, следовало собраться, взять себя в руки и вспомнить все то, чему в разное время обучали ее учителя‑мужчины. Спокойствию и уверенности в том, что непременно отыщется выход…
Вот, к примеру, Софья Астахова, княжна, аристократка и на вид такая слабая женщина, оказалась невосприимчивой к морской болезни, а тот же граф Шастейль несколько раз свешивался за борт, вытравливая в море остатки какой бы то ни было пищи. Странно, что сейчас, сидя в этой тесной каморке, он не думает ни о какой морской болезни, а только прислушивается, как кролик, за которым вот‑вот придет хозяин с ножом.
Но чу! — на палубе явно что‑то происходило, потому что после стука деревянных крышек трюмов, после шорохов и скрипов в момент все стихло и раздался тот самый мощный голос человека, который, судя по всему, как раз только что дрался на саблях с кем‑то из команды. С кем‑то последним. Возможно, и со старшим помощником Юбером. Ясно, чем все это закончилось, и Софье нисколько не было жалко человека, который сделал пленниками доверившихся ему пассажиров.
— Все осмотрели? — спросил голос.
— Перевернули корабль с носа до кормы.
— Маловато, — задумчиво проговорил голос. — И эти вещи… По‑моему, они кого‑то везли.
— Может, сбросили за борт? — предположил другой голос.
— Мы бы увидели… Разве что раньше… Поторопился я, не оставил свидетелей, — хмыкнул первый. — Но кто мог знать. Откройте‑ка мне вот это!
«Мой саквояж», — отчего‑то сразу поняла Соня.
— Быстрее! Что там?
— Золото! Слитки!
— Сколько?
— Десять штук.
«Все, что я взяла с собой в дорогу!» — мысленно ахнула Соня.
— Тогда понятно, почему на судне нет никого из посторонних, — понимающе заключил мощный голос. — Им перерезали глотки, едва судно вышло из порта! Вот, парни, они еще смеют называть нас жестокими и кровожадными. Но мы и не притворяемся паиньками, не так ли?
— Так! — дружно взревели несколько глоток.
— Пора нам сваливать отсюда. Заберите это с собой.
Шаги стали удаляться, раздавался стук башмаков спрыгивающих на палубу людей.
— Хорошо, что я не взял с собой в дорогу королевский свиток на пожалование мне графского титула, — шепнул Жан Шастейль.
— А то ты мог бы предъявлять его морским рыбам, — яростно шепнула Соня.
Топот ног, шум‑гам постепенно стихли, а потом корабль качнулся…
— О чем вы думаете, Жан! — сказала Соня мгновение спустя. — Сейчас они на прощание выпустят по кораблю пару ядер, и мы с вами спокойно пойдем на дно.
— Кэп! — заорал молодой звонкий голос. — Взорвем, к чертям, эту калошу?
— Нечего тратить на нее снаряды, — отозвался все тот же начальственный голос. — Ставлю десять против одного: не позже чем через час посудина сама отправится на дно!
Пленники еще некоторое время сидели согнувшись, слушали тишину, нарушаемую лишь плеском волн о борт судна.
— Неужели они… убили всех? — на всякий случай шепотом спросила Соня.
— Всех, — подтвердил Жан, — но, похоже, нам с вами от этого не легче.
Они опять посидели, прислушиваясь, но ничего больше не услышали. Видимо, нападавшие и в самом деле все до одного покинули расстрелянный ими, опустошенный корабль.
— Госпожа, — первой нарушила молчание Мари, — вы хотите отправиться на дно вместе с этим кораблем?
— Не хочу, конечно, но нас же здесь заперли.
— В самом деле, может, попробовать выбить эти пару досок? — поддержал ее Шастейль. — Что‑то я не слышал бряцанья замка.
— Но в таком случае нас не стали бы преспокойно оставлять здесь вместе с судовой казной, — напомнила Соня.
— В самом деле, не придумали ничего лучше, как сунуть нам в ноги этот неудобный, обитый железом сундук… Постойте, но ведь он тяжелый? И, судя по всему, крепкий… Софи, Мари, попробуйте как можно ближе прижаться к переборке. Прижались? А теперь я проберусь между вами, чтобы этот проклятый сундук можно было толкнуть.
Он попробовал, но сундук — даже сундучок — будто намертво приклеился к днищу их крошечной каморки. И не желал сдвигаться, несмотря на все усилия доктора.
— Его не пускает парусина, — высказала догадку Мари. — Если попробовать вытащить из‑под него ее или хотя бы разгладить…
— Попытка не пытка, — согласилась Соня, но для верности попробовала постучать по доскам, которые закрывали вход, и даже налегла на них плечом — безрезультатно.
Ничего не оставалось бедным пленникам тонущего судна, как пытаться вытащить из‑под неподъемного сундука парусину, которая не давала его хоть немного сдвинуть.
Сначала они тянули ее в разные стороны, потом попытались освободить от нее хотя бы переднюю часть сундука — опять тщетно.
