Элизабет Чедвик - Лавина чувств
— Рогеза, почему бы тебе не отвести Агнес наверх и не показать ей новые ткани, которые нам доставили вчера из Италии? — предложил де Люси своей жене, надеясь, что его дипломатичная натура опять не подведет его.
— С вашего позволения, милорд, — пробормотала Рогеза де Люси, посмотрев на мужа взглядом, исполненным раздражения и понимания одновременно.
Де Люси ответил в свою очередь благодарным взглядом, а затем женщины поднялись и тихо вышли из гостиной. Вильям с облегчением вздохнул и позволил себе немного расслабиться.
— Когда на будущий год вашим оруженосцем станет Мартин, я думаю, что моя жена может немного пожить в монастыре, — сказал он, поглядывая на двери.
— А Агнес об этом знает? — спросил де Люси, потирая рукой подбородок.
— Пока нет, — неуверенно ответил Железное Сердце, — но не вижу причин для ее возражений. Она слишком много времени проводит в Арнсби. Давно пора было ее куда-нибудь отправить.
Де Люси ничего не сказал, продолжая смотреть в глаза своему собеседнику. Если Агнес де Роше была почти идеальной женой, то Вильям де Роше как муж был, безусловно, далек от совершенства. Ричард присутствовал на их свадьбе в качестве шафера почти тридцать лет назад и все это время видел, что в их браке было слишком мало согласия. А после того как появилась мать Джослина, стало совсем трудно поддерживать какую-либо гармонию между Вильямом и Агнес.
Вильям оставил нож в покое и, подняв кубок, сделал глоток.
— За будущую свободу, — провозгласил он тост. — И хватит об Агнес. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом.
* * *Оруженосец Железного Сердца взял Агнес за руку, помогая ей слезть с лошади, и отвел ее на задний двор. Вильям тоже спешился. Из сада тянуло запахом мокрой после дождя травы и листьев, к которому примешивался запах разбросанного под ногами навоза и соломы. Стало смеркаться, но за садом еще виднелись отблески воды в Темзе. Из черных ворот конюшни вышел конюх со своим помощником, несшим на небольшой жерди фонарь. При этом тусклом свете Вильям заметил, что все стойла были переполнены лошадьми, только немногие из которых принадлежали ему.
Отдав поводья мальчишке, он, согнувшись, переступил через порог и, подбоченясь, стал внимательно разглядывать прибавление. Стройный каурый жеребец с бросавшимися в глаза белыми пятнами поднял голову от кормушки и, не переставая жевать, посмотрел на него большими умными глазами. Вильям хорошо знал Уайтсокса, так как его принесла одна из кобылиц в его табуне. Четыре года назад, когда Уайтсокс был еще совсем необъезженным, он подарил жеребца Джослину.
Агнес недовольно фыркнула.
— Сколько еще эти твари будут кормиться за наш счет? — вскипела она, но тут же замолчала, испугавшись собственной дерзости, так редко дававшей о себе знать.
— Это продлится всего пару дней. Потом их будут содержать на деньги казны, — ответил Вильям, думая совсем о другом.
Такой неожиданно мягкий тон взбодрил Агнес, и она продолжила:
— Вы же знаете, что Рагнар и Джослин на дух не переносят друг друга. А это может стать лишним поводом для вражды.
— Я хозяин в этом доме. Успокойся, никаких неприятностей не будет, — холодно проговорил он, похлопывая по крупу жеребца. — Кроме того, Рагнара сейчас здесь нет. Он опять где-то кутит вместе со своими дружками.
Агнес посмотрела на высокую стройную фигуру мужа, заметив, что он уже давно не приводил в порядок зачесанные назад волосы. Шестнадцатилетней невестой она любила его так страстно, что стоило ей только взглянуть на него, как у нее начинала кружиться от радости голова. И в первые месяцы их брака он был с ней настолько ласков, что она не сомневалась в том, что он тоже хоть немного любит ее. За все эти годы она родила ему четырех дочерей, и через три месяца, как появилась на свет последняя, Катарина, Агнес вновь забеременела. Слабая и изможденная, она смотрела, как он отправляется на войну. Оставшись одна, она молилась за него каждый день, натирая на коленях мозоли о холодный каменный пол.
Ее молитвы были услышаны, ибо спустя три месяца он вернулся цел и невредим, привезя с собой из Бретани группу наемников для охраны своего замка. Он также прихватил с собой женщину, сестру одного из наемников. Первые признаки беременности не портили ее внешности, и она, будто ярко вспыхнувшая свеча, сияла от радости. Именно эта женщина, темноволосая и зеленоглазая, подарила Вильяму сына, первого для него сына, так как у Агнес мальчик родился мертвым. Тогда-то, видя во взгляде мужа радость, триумф и благодарность, Агнес узнала, что такое ненависть.
С тех пор она родила ему троих сыновей, но их появление не вызывало у него такого же восторга. Как только в этот дом пришла Морвенна и родила Вильяму сына, Агнес пришлось отступить на второй план.
— Стоит Джослину здесь показаться, как у нас сразу возникают неприятности, — проворчала она.
Вильям обернулся и предупреждающе на нее посмотрел.
— Попридержи язык, пока я не засунул тебе в рот удила, — грубо ответил он.
Сжав губы, она повернулась и зашагала по двору, направляясь к лестнице, ведущей на верхний этаж дома. Она не хотела идти через гостиную, ибо тогда ей пришлось бы встретиться с этим незаконным сынком Морвенны. Служанка открыла Агнес дверь, которую та захлопнула с такой силой, что содрогнулись тихие летние сумерки.
Вильям сощурил глаза.
— Старая сука, — пробормотал он, зная, что не совсем справедлив к своей жене, но справедливость сейчас его меньше всего заботила. Даже в самых тайных уголках его души никогда не появится желания раскаяться или, тем более попросить прощения.
Войдя в гостиную, он увидел растянувшегося в его кресле Джослина, сидевшего перед камином. Рядом, на половике, расположился его оруженосец, склонивший голову над рукояткой ножа, которую он перематывал новой кожей. Что-то кольнуло в сердце Вильяма, когда он подошел к сыну. Боже, как он был похож на свою мать. Его зеленые глаза, милая улыбка — все пробуждало в Вильяме сладко-горькие воспоминания.
Джослин стремительно встал навстречу отцу и по-мужски крепко обнял. Они были одинакового роста и одного телосложения, ведь Вильям пока еще не позволил ослабнуть и провиснуть ни одному своему мускулу. Только вот черты лица выдавали пятьдесят лет тяжелой жизни.
— Ей-богу, ты растешь, как на дрожжах. Последний раз, как я тебя видел, ты, кажется, не был таким, — радостно отметил он и, освободившись от объятий сына, поспешил к камину. Оруженосец, сидевший на корточках, почтительно отскочил в сторону.
— Принеси вина, — приказал Вильям, — и два кубка. — Он взглянул на теплый плащ, свисавший с кресла до самого пола. — Надеюсь, ты не прочь выпить немного со своим старым отцом?
