Мэдлин Хантер - Неисправимый грешник
– О какой игре вы говорили?
– Правила очень простые. Я задаю вопрос, и вы честно отвечаете на него. Затем я снова спрашиваю, и вы опять даете мне ответ. И так до тех пор, пока не иссякнет мое любопытство.
– Это нельзя назвать слишком забавной игрой. По крайней мере мы должны делать это по очереди. Вначале вы задаете вопрос мне, потом я – вам. И так далее.
– Это несколько рискованно. Надо как-то обеспечить мне преимущество, потому что вы испытываете недомогание и вас нельзя соблазнить.
– Перестаньте дразнить меня, как неуклюжий донжуан. Все знают, что вы гораздо тоньше, когда на самом деле ухаживаете за женщиной.
Это заставило Данте потерять бдительность.
– И что же, об этом знают все?
– Наконец, – сказала Флер, довольная тем, что нарушила баланс в этой игре, какой бы он ни был.
– Вы хотите сказать, что некоторые из моих любовниц оказались болтливы?
– О вас говорили в гостиных в течение ряда лет. Я слышала о вас все, еще когда была молодой девушкой. Удивительно, что вы до сих пор продолжаете пользоваться успехом, а это при вашей стратегии обольщения хорошо подтверждается персональными свидетельствами.
– Это меня смущает. Лично я никогда и ни с кем не обсуждал то, что происходило между мной и женщиной.
– Очевидно, вы джентльмен. Женщины не столь сдержанны.
– Очень нехорошо с вашей стороны слушать подобные вещи.
Данте улыбнулся озорной улыбкой, и она поняла, что его замешательство было напускным. Он сознательно втянул ее в разговор на эту скользкую тему. И, судя по всему, не собирался уходить от нее.
– Я не думаю, что мог бы соблазнить вас сейчас, как бы мило вы ни выглядели в моей ночной рубашке, Флер. Я бы хотел, чтобы вы были наивной и неопытной. Вы же словно зачитываете список моих достижений и успехов.
Она с трудом сглотнула. Разговор неожиданно приобретал слишком уж личностный характер.
Он наклонил голову. Опустил веки. Он ласкал ее настойчивым взглядом. Какая-то странная лихорадка охватила их.
– Теперь понимаю. Если бы я стал ласкать вашу обнаженную ногу, вы напомнили бы мне, что я тоскую по чувствительному местечку под коленкой, которое я некогда обнаружил у какой-нибудь герцогини.
Он определенно нарушил допустимую грань этими словами. Будь она способна заговорить, то отчитала бы его.
– Или если бы я стал целовать вам спину, вы потребовали бы, чтобы я не забыл поласкать впадинку у самого основания позвоночника, как о том рассказала жена известного члена парламента.
Это было возмутительно, но его шокирующие описания любовной игры завораживали. Флер не могла отвести от него глаз. Пульс ее бился настолько громко, что она опасалась, как бы он его не услышал.
Данте подался в кресле вперед, и его лицо оказалось совсем близко от нее.
– Вероятно, если мои ласки не оправдают ваших ожиданий, вы станете требовать, чтобы я показал, каким образом некоторые части женского тела могут быть даже еще чувствительнее после любовной игры, чем до нее, что, попризнанию одной несдержанной баронессы, я ей продемонстрировал.
– Вы настоящий греховодник.
– А вы покраснели и, можно сказать, готовы ощутить это, хотя я даже не дотронулся до вас.
Он взял ее руку своей теплой рукой. Флер с удивлением смотрела на него, когда он поднес ее к своему рту и поцеловал ей пальцы. Все ее тело содрогнулось, и ей стало страшно, что она вдруг лишится рассудка.
Она вырвала руку:
– Как вы смеете!
Он откинулся на спинку кресла, в глазах его сверкнули огоньки.
– Смею напомнить вам, что я не глупец. Вы в безопасности, но лишь потому, что я сам этого захотел. Не подстрекайте меня, ибо если мне будет брошен вызов, то оружие выбираю я.
Ее сердцу, ее крови, ее дыханию требовалось успокоиться. Она изо всех сил старалась не показать ему, какое волнение испытала от его прикосновения.
Возбуждающая и все нарастающая эйфория перерастала в леденящий душу ужас.
Флер посмотрела на руку, которую он поцеловал, и снова ощутила тепло его дыхания. Ей стало не по себе от столь противоречивых чувств.
Подобного с ней раньше не случалось. Она никогда не знала страха, даже тогда, когда была совсем юной девушкой, и уж тем более после того, как махнула на себя рукой.
– Я очень вас напугал, да? – Данте потянулся рукой к ее лицу, но затем одернул себя. – Мне не следовало этого делать. Ваша добродетель в безопасности со мной. Но я должен знать подоплеку событий.
Он в самом деле заслуживал объяснений. Она втянула его в историю, и уже другие люди видели ее здесь. У нее не было времени для того, чтобы сочинить правдоподобный рассказ. Ей придется сообщить ему правду. Или хотя бы ее часть. Просто придется опустить ссылки на свой большой проект.
– В пошлом году я в октябре отплыла из Англии во Францию, чтобы навестить подругу. Я оставалась там во время Нового года и вернулась два месяца назад, в феврале.
– В феврале? Никто не сказал ни слова о вашем возвращении или о том, что видел вас в городе.
– Это потому, что мой отчим Грегори Фартингстоун встретил меня в порту в Дувре. И с этого момента он заточил меня в тюрьму.
Глава 3
– Я написала, что собираюсь отправиться домой на «Морском драконе» в феврале. Грегори ожидал меня в Дувре. Я удивилась, но была рада его видеть. Всегда требуется помощь после долгого путешествия, – пояснила Флер.
– И тогда он заключил вас в тюрьму? – Данте поста рался спросить это таким тоном, чтобы скрыть свое недо верие. Обвинение было странным и чудовищным. Уж не по влияло ли ранение на ее умственные способности?
Грегори Фартингстоун был известен как человек здравого ума, который вел благопристойный образ жизни и был попечителем Банка Англии. Легче было бы поверить в то, что Флер заключила Фартингстоуна в тюрьму, чем наоборот.
Перед этим Флер возилась с простыней, подтягивая ее к подбородку, словно почувствовав себя обнаженной после игривых поддразниваний. Сейчас она забыла об этом, в ее глазах сверкали гневные искорки.
– Он заявил, что искал меня и хотел, чтобы я получила помощь и поддержку, в которой нуждалась. Он сказал, что как старинный друг семьи моей матери и как ее второй муж он исполняет свой долг. Однако его намерения были не столь благородными.
– И каковы же были его намерения?
– Он пытается доказать, что я неразумна и неправоспособна.
– Почему он так считает?
– Потому что я разбазариваю свое состояние. Так он квалифицирует мое участие в благотворительных акциях.
Дары Флер школам, больницам и на осуществление реформ были хорошо известны в обществе.
