Ханна Хауэлл - Рождение любви
— Я вам заплатил, — сказал лорд Элдон Мак-Лаганам, — и все же спасибо, что не обидели детей.
— Мы не воюем с детьми, милорд. — Колин неожиданно усмехнулся. — К тому же эта девочка заставила меня оклясться, что мы их не тронем, — иначе, мол, заколет моего старшего сына.
Лорд Элдон тяжко вздохнул и протянул руку, в которую Шторм послушно вложила свой нож.
— Оx, Шторм, тебе надо было родиться мальчишкой, — сказал лорд, сунув нож за пояс.
— Я у же не раз говорила тебе это, папа, — с ухмылкой отозвалась девочка. Процессия двинулась в путь. — Счастливо оставаться! — Шторм помахала шотландцам рукой.
— Дочка, нельзя так дружелюбно относиться к врагам, — усмехнулся лорд Элдон.
— Да? Значит, мне не надо было обрабатывать его рану?
— Что?! — взревел Элдон.
Шторм лишь рассмеялась и подмигнула Мак-Лаганам. Тэвиш подмигнул ей в ответ.
Несмотря на изрядный выкуп, который тяжким бременем лег на обитателей замка и окрестных деревень, все были очень рады возвращению детей. Фостер и Элдон всегда хорошо относились к своим людям, заботились о них и защищали, как не многие лорды. Все с облегчением увидели, что представители главных родов вновь уцелели в бою. Значит, у их подданных, как и прежде, будет неплохая жизнь — настолько безбедная, насколько это возможно в столь трудные времена. Весь Хагалео приветствовал процессию радостными возгласами.
Только двое не радовались: Мэри Элдон, с каменным лицом наблюдавшая из окна за возвращением своего супруга, и невеста лорда Фостера, которая просто-напросто спала. Она вся извелась от страха — боялась, что теперь ее свадьба не состоится. Поэтому легла в постель и заснула. Как только прошло первое потрясение, Мэри почувствовала себя оскорбленной. С ее точки зрения, муж обошелся с ней слишком сурово. Ведь она родилась и выросла в Суссексе и не понимала здешней приграничной жизни. Да, она допустила ошибку, но, как говорится, на ошибках учатся. Зачем надо было так сурово ее наказывать? Теперь ее репутация в Хагалео серьезно пошатнулась.
«А может, подластиться к мужу, попытаться смягчить его?» — подумала она, но тут же отбросила эту идею. Еще до свадьбы она поняла: своими детьми от первой жены, ничтожной ирландской выскочки, лорд Элдон дорожит больше жизни. Подвергнув их опасности, Мэри лишилась того скромного местечка, которое ей удалось занять в его сердце. Теперь он будет обращаться с ней как с племенной кобылой, предназначенной для вынашивания его будущих сыновей, продолжателей рода. Она даже не сможет обрести уважения собственных детей: муж, несомненно, сдержит слово и близко их к ней не подпустит.
Взгляд Мэри остановился на ярко-рыжей головке той, кого она считала причиной многих своих бед. Эта девчонка с самого начала доставляла ей одни неприятности. При мысли о том, какое большое влияние имеет Шторм на хозяина Хагалео, Мэри почувствовала прилив черной зависти. Ее надежды стать полновластной хозяйкой огромного поместья рухнули, и она обратила всю свою злобу на невинную девочку. Логика и здравомыслие были совершенно чужды красавице Мэри, и она поклялась, что когда-нибудь отомстит Шторм за свой позор.
Шторм ушла к себе и легла в постель, не догадываясь о мыслях мачехи. Девочка чувствовала приятную усталость. Все хорошо: она снова дома, папа уцелел в бою, и старая нянька Хильда с ними. А какое сегодня было захватывающее приключение! Шторм не обращала внимания на женщин и не заметила, что ее мачеха не явилась на торжественную встречу. Вообще-то она не испытывала к Мэри враждебных чувств, но прекрасно знала, что их отношения никогда не станут дружескими. Поэтому старалась встречаться с мачехой как можно реже.
— Хильда? — негромко окликнула она выходившую из спальни женщину.
— Что такое, девочка?
Хильда подошла к кровати. Глаза няньки светились любовью и преданностью.
— Скажи, почему мы воюем с шотландцами?
— Ну, мне кажется, главным образом из-за земли. Они думают, что эта земля принадлежит им, а мы думаем, что она наша. Мы враждуем так давно, что сейчас уже вряд ли кто-нибудь задумывается над причинами вражды. А почему ты спросила, малышка?
— На вид они такие же, как мы, и я не понимаю, почему шотландцы наши враги.
— У мужчин всегда есть враги. Так уж повелось. Им обязательно надо с кем-то воевать, без этого они не могут.
— Зачем нам рассказывают про них неправду? Ведь это ложь, да, Хильда?
— Да… В основном. Конечно, они убивают, грабят и насилуют, но и наши мужчины делают то же самое. Я думаю, шотландцы все же более жестокие, но воин есть воин, будь он шотландец, англичанин, француз или кто-то еще. Вложи мужчине в руку меч — и женщинам с детьми надо разбегаться и прятаться. — Хильда присела на кровать. — Мне кажется, кровь и война превращают нормальных людей в диких зверей, у которых на уме лишь одно — убивать, поджигать дома, насиловать женщин. Иной раз мужчина — сама любезность, улыбается, раскланивается, прямо сущий ангел, а на следующий день он берет в руку меч — и его галантности как не бывало. Он может убить того, с кем накануне пил, может ударить женщину, которой недавно целовал ручку. На войне мужчина относится к женщине как к портовой шлюхе. Похоже, здесь какая-то непостижимая тайна…
— Значит, будь я взрослой женщиной, тот милый шотландец, который заплетал мне косы, вовсе не был бы таким милым? Он обесчестил бы меня?
— Да, девочка, я в этом почти не сомневаюсь. Он поступил бы так хотя бы ради того, чтобы досадить твоему отцу.
— Ну… ладно, — Шторм зевнула и прикрыла глаза, — я уверена, что больше никогда их не увижу.
Хильда встала и посмотрела на спящую девочку.
— Надеюсь, так оно и будет, малышка, — пробормотала она.
Как только англичане уехали, шотландцы отправились в свои владения. Колин Мак-Лаган ехал в двуколке, сидя на мягких подушках, чтобы уберечь от тряски раненую руку. Его сыновья скакали рядом. Сражение оказалось на редкость удачным, и старый рыцарь пребывал в прекрасном расположении духа. Он взглянул на опечаленного чем-то Тэвиша:
— Удачный бой! Мы потеряли всего несколько человек и получили богатый выкуп. Не могу припомнить такого успеха.
— Я тоже, отец.
— Тогда почему ты такой грустный, сынок? Думаешь о девчонке? — усмехнулся Колин.
Красивое лицо Тэвиша расплылось в улыбке.
— Ага. Я дал себе слово навестить ее годков через шесть — восемь.
Глава 3
Ночь была довольно теплой для ранней весны. Полная луна окрашивала в серебро только что проклюнувшиеся клейкие зеленые листочки на деревьях; лунное сияние едва высвечивало фигуры мужчин, крадущихся во тьме. Лишь очень зоркий глаз мог заметить их в тени деревьев, и лишь очень чуткое ухо могло уловить их по-звериному мягкие шаги. Внезапно один из них поднял руку в перчатке, и все остановились. К нему подошли двое.
