Констанс Холл - Мой дорогой герцог
Она нырнула под балки. Длинная тонкая трещина тянулась от пола до потолка. Она провела пальцем внутри полудюймового разлома, ощущая, что глубина везде одинаковая, затем отковырнула несколько болтающихся кусочков штукатурки. Келси отскочила от трещины и взглянула на Уоткинса. Он стоял поджав губы, так, что их совсем не было видно, и сосредоточенно разглядывал узор на полу.
– Я не могу отреставрировать эту фреску. Слишком большая трещина. Как это могло произойти? – Она отряхнула руки и вылезла из-под лесов.
– Я… я не знаю. Это появилось не так давно, его светлость говорит, что от оседания.
– От оседания? – Келси скрестила руки на груди и посмотрела на него из-под бровей. – Мне казалось, замок перестраивали в последние годы правления королевы Елизаветы?
Уоткинс уклонился от прямого ответа:
– Полагаю, вы правы, мисс Келси.
– Хм… Получается, этому новому образованию уже двести лет. Не странно ли, что такая старинная постройка вдруг стала оседать?
– Не знаю.
– Вы не заметили еще где-нибудь трещин?
– Нет, только здесь.
– Передайте лорду Салфорду, пусть пригласит архитектора, чтобы посмотрел трещину. Все это может просто осыпаться. Надеюсь, он не очень часто бывает здесь, – едва сдерживая смех, заметила Келси.
– Зала уже не один год пустует, мисс Келси. С тех пор как умерла мать его светлости, больше семнадцати лет назад.
– Зачем тогда лорд Салфорд задумал ремонт стены?
– О, он просто одержим идеей содержать замок в порядке.
– Понятно. – Заметив неловкость Уоткинса, она прекратила расспросы. Он все равно не признается, что на самом деле случилось со стеной.
Уоткинс расслабился, вздохнул с облегчением и направился к двери.
– Ваша комната здесь, пожалуйста, следуйте за мной, я покажу вам ее.
Келси вздохнула и посмотрела вслед Уоткинсу. Очевидно, кто-то умышленно повредил стену. Но зачем? Ей вообще-то должно быть все равно, раз она получит за это три тысячи фунтов.
Она распишет стену и возьмет причитающиеся ей деньги. Все до цента. Она больше не позволит отцу подписывать выполненные ею портреты, тем более что он согласился на эту работу, даже не посоветовавшись с ней. Может, мужчины и доминируют в мире искусства, но с помощью этих денег она сможет спокойно жить в мастерской, отдать долю отцу, а затем сделать себе имя. Она могла бы дать рекламу в Лондоне. Возможно даже, ей удастся вращаться в высших кругах и завести какие-нибудь связи. Некоторые леди и джентльмены умоляли ее написать их портреты. Но какую цену придется заплатить за мечту? Не будет ли она слишком высокой?
В дальнем конце бальной залы открылась дверь. Келси подняла голову от доски с набросками. Молоденькая девушка внесла поднос. Она была настолько худой, что одежда свободно болталась на ней. В ее ярко-рыжих волосах была видна наколка горничной. Девушка тяжело вздохнула, приподняла поднос, и наколка сползла на лицо. Она не заметила Келси, которая приютилась в дальнем углу комнаты у окна, и направилась к двери, ведущей в комнату художницы.
Келси перевела взгляд на свои наброски и нахмурилась. Она собиралась рисовать сюжеты для фресок на стене. Старые были слишком простыми, однообразными, она хотела сделать что-то новое, эффектное, запоминающееся, но красивые, аристократические руки Салфорда не шли у нее из головы. Как глупо! Она тратила время, снова и снова рисуя их. Келси захлопнула папку с набросками и встала.
Горничная повернулась и во все глаза уставилась на Келси, словно увидела привидение. Она побледнела и, выронив поднос, закричала.
Келси поспешила к ней, но истерика не прекратилась, а лишь усилилась, когда девушка увидела, что Келси идет к ней. Она схватила горничную за плечо и встряхнула.
– Все в порядке, я тебя не обижу, я – Келси Уолларил, художница. Я теперь буду работать здесь, приехала сегодня утром.
Горничная перестала кричать, посмотрела на Келси и постепенно успокоилась, видимо, узнав ее. Приложив руку к сердцу, девушка сказала:
– О, мисс, вы меня напугали, я не ожидала увидеть вас здесь.
– Извини, я не хотела.
Келси наклонилась, чтобы поднять поднос, но из-за упавшей еды он прилип к полу. Келси потянула, поднос оторвался от пола, а Келси по инерции подалась назад и, приземлившись на кусок миндального пирожного, проехала на нем, прежде чем смогла остановиться.
– О, мисс, вы не ушиблись? – Горничная помогла Келси встать. – Позвольте, я уберу здесь. Прошу меня извинить. Вы в самом деле не ушиблись?
– Да нет, пострадала только моя гордость. – Келси улыбнулась.
– О, слава Богу, мисс, я рада, что вы не сердитесь, не то что некоторые, уж я-то знаю. О Боже, это ведь был ваш ужин, вы, наверное, умираете с голоду, а все равно не стали меня ругать. – На глазах у девушки выступили слезы, и, чтобы скрыть их, она взяла с подноса салфетку и принялась вытирать пол.
Келси присела позади нее на корточки.
– Не расстраивайся, ничего особенного не произошло.
Келси подобрала с пола кусок жареной телятины и кинула на поднос, театрально взмахнув кистью. Девушка засмеялась сквозь слезы.
– Как тебя зовут? – спросила Келси, улыбнувшись.
– Мэри… Мэри Симпсон.
– Что же, Мэри Симпсон, – сказала Келси, подражая шотландскому говору горничной. – Я – Келси Уолларил.
– Рада познакомиться. – Мэри широко улыбнулась и вытерла подолом глаза и нос. – Не знаю, что на меня нашло… все из-за этой комнаты. У меня даже мурашки бегают.
Улыбка сбежала с лица Келси. Она ложкой подцепила кусок пудинга и тоже бросила на поднос.
– А что в этой комнате страшного?
– О, мне, наверное, не следует говорить, вам отвели комнату совсем рядом… – Мэри указала на дверь, ведущую в спальню Келси, затем понизила голос и заговорщическим шепотом произнесла: – Но вы должны знать! А они скрыли! Это нечестно!
Мэри замолчала. Келси захотелось встряхнуть ее, но она лишь спросила:
– Что скрыли?
– В этой комнате повесилась последняя герцогиня. – Она показала на люстру. – Вон там.
Келси взглянула на закрытую люстру и представила грустную молодую девушку из портретной галереи с веревкой на шее и золотыми локонами, обрамлявшими бледное лицо…
Вдруг одна из хрустальных подвесок на люстре с легким звоном качнулась. Сердце Келси бешено забилось. Мэри побелела от страха.
В этот момент Келси обернулась и увидела стоящего у двери Уоткинса. Из груди ее вырвался вздох облегчения: легкого дуновения воздуха, проникшего внутрь, хватило, чтобы качнуть подвеску. Келси попыталась успокоиться.
– Что ты наделала, Симпсон? – строго спросил Уоткинс, подходя к девушкам.
– Мэри не виновата, – сказала Келси. – Это я перевернула поднос.
