Ведьмины камни (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Когда ужин закончился, столы унесли и только доливали пива и меда в чаши, Хельга подсела к Хедину. Волосы он пригладил, но содранное пятно кожи на лбу, величиной с голубиное яйцо, саднило, и он до сих пор не смел глянуть в сторону женской скамьи.
– Вот, возьми. – Хельга расстегнула у себя на шее греческое ожерелье из зеленых камешков и жемчужин на серебряных петельках и вложила ему в руку. – Пойди попроси прощения и предложи выкуп.
– Ну-у-у… М-м… – Хедин понимал, что именно так и следует поступить, но не находил решимости. – А… это хоть которая была?
Он украдкой метнул взгляд в сторону женской скамьи. «Это Эльвёр, а это Астрид!» – сообщил Ингвар-младший, когда все вошли в гридницу и девушек выпутали из шуб и платков. Но Хедин тогда не смел на них взглянуть и не понял, которая была в «его» кульке.
– Это была Эльвёр, она старшая. Ей восемнадцать, а другой – шестнадцать. Вон она, с двумя косами, в платье цвета сухого песка. Иди, не съест же она тебя. Иначе так и будешь томиться без конца.
– А это… – Хедин взглянул на ожерелье, – тебе не жалко?
– Нет, совсем не жалко. Иди.
Сжимая в кулаке ожерелье, Хедин встал и как во сне пересек гридницу. Казалось, все на него смотрят, но он видел только девушку по имени Эльвёр. Она приходилась внучкой покойному Олаву конунгу и от него унаследовала мягкий рыжевато-русый цвет волос; две пышные косы спускались по ее груди до самого пояса. Одета она была на первый взгляд просто: сорочка из беленого льна, шерстяное платье цвета светлого песка, но ворот сорочки был отделан тонкой полоской красного с золотом шелка, тонкий стан дважды обвит брусничным тканым поясом, а ворот платья и рукава обшиты плетеным шнуром из шерсти того же темно-красного цвета.
При его приближении девушки прервали разговор, соседка подтолкнула Эльвёр локтем. Казалось, если бы вместо этих трех-четырех пар блестящих глаз в него целились десять луков с боевыми стрелами, и то Хедин не чувствовал бы такой растерянности.
– Послушай… госпожа Эльвёр, – выдавил он, мучительно желая прочистить горло. – Прости, что так вышло. Я очень жалею, что… – Сказать «я тебя уронил» ему показалось невежливым. – Что тебе из-за меня пришлось упасть. Вот, прими выкуп за это несчастье… прошу тебя… и не держи на меня обиды. Я на самом деле вовсе не такой уж бесстыжий турс…
– Мы знаем, это Инге все придумал! – воскликнула вторая девушка, Астрид. – Вот кто бесстыжий турс! Сходил в два похода и думает, что теперь ему все можно.
– Ну, Эльви, возьми выкуп, раз тебе честно предлагают! – крикнул Ингвар-младший. – Подумаешь, немножко прокатилась по снегу! Когда вы с горы катаетесь, ты так падаешь по десять раз в день, и все задаром!
Наконец Хедин взглянул на сидевшую перед ним девушку. Продолговатое тонкое личико с заостренным подбородком, пышные волосы венцом над узким лбом, тонкие темные брови, блестящие, как стекло, голубовато-серые глаза, немного веснушек… Он видел, что она не так чтобы красавица, но каждая черта ее лица дышала такой прелестью, что перехватывало дыхание. Глаза и волосы, оттеняя друг друга, приводили на память серо-голубые самоцветы в золотой оправе. Девушка разрумянилась, глубоко дышала, и Хедину чудился в ней какой-то трепет, хотя не было похоже, чтобы она сильно негодовала или боялась его.
– Ты не слишком ушиблась?
– Нет, – наконец ответила Эльвёр, и хрипотца в ее голосе снова укорила Хедина. – Только испугалась.
– Их ни разу еще не похищали, насколько мне известно, – сообщил Хакон ярл. – Они неопытны в этом деле.
– Я тоже, кажется, никого еще не похищал, – сознался Хедин. – Мне тоже не хватило опыта.
– Когда у людей есть взаимное расположение… – Финни Крылатый выразительно подмигнул, – опыт приходит сам собой.
Он как будто бы намекал на тот опыт, которым обзаводятся после свадьбы; мужчины и женщины вокруг засмеялись, девушки разом опустили глаза, а Хедина бросило в жар.
Хедин передал Эльвёр ожерелье, и девушка его взяла; когда она протянула руку навстречу его руке, у Хедина оборвалось сердце.
– Давай я тебе застегну. – Астрид перехватила ожерелье и застегнула крючок с петелькой у сестры сзади на шее. – Как красиво! Это настоящее греческое! Мне вот Инге не даст никакого выкупа, хотя я упала не хуже тебя!
– Я привез вам подарки. – К ним подошел Ингвар-младший. – Целый ларь. Для вас всех, для матушки… Завтра покажу. Эльви даже повезло, что из-за этого у нее стало одним подарком больше, да еще каким хорошим! Ты не беспокойся, Хедин – благородный человек. Его отец происходит из самого знатного рода мерянских русов, его тетка по отцу – королева Меренланда. Ты спокойно можешь принять от него любой подарок.
– Я… – Эльвёр взглянула на Хедина и отвела глаза. – Я благодарю тебя… Хедин… ожерелье очень красивое.
– После Дуная нам греки таких ожерелий надавали сотни! – похвастался Ингвар-младший. – Пойдемте сядем вон там, на помосте, где посвободнее, и мы вам расскажем, как принимали выкуп от Романа!
Три недели спустя зима установилась уже прочно. Волхов замерз только вдоль берегов, а в середине еще оставалась полоса воды, покрытая снеговой кашей; эта каша все время двигалась по течению, и никогда еще река не была так похожа на исполинского сердитого змея. Но Мста замерзла, по ней уже ездили на санях. Хельга разрывалась между желанием скорее оказаться дома и нежеланием расставаться с Хольмгардом. Почти то же происходило в душе госпожи Сванхейд: она жаждала скорее вновь увидеть Логи, но не хотела терять Хельгу.
– Какая жалость, что я могу заполучить только кого-то одного из вас! – воскликнула она однажды.
– Нам нужно поскорее собираться, – ответила Хельга, – чтобы Логи мог вернуться. Но я вижу, что мой брат… не хочет торопиться.
Причина этого нежелания видна была всем. Однажды, пока девушки отдыхали в женском покое после катания с гор у Волхова – как и говорил Ингвар-младший, обе его сестры не раз валились в снег и катились кубарем, вовсе не требуя выкупа с тех, кто разделял с ними эту забаву, – Хакон ярл подозвал к себе сына. Ингвар-младший еще был разгорячен после катания, только успел сменить пропотевшую рубаху, и его светлые волосы стояли дыбом.
– Присядь-ка. – Хакон ярл похлопал по помосту рядом с собой.
Короткий зимний день перевалил за половину, в оконцах, открытых для выхода дыма, еще виднелось светлое небо, но в гриднице было полутемно и прохладно: только в одном длинном очаге, в почетной части помещения, горел огонь, и служанки под присмотром Хельги пекли лепешки к обеду. Ингвар-младший невольно косился туда, его ноздри шевелились, жадно ловя запах печеного ржаного теста, и так хотелось поскорее вонзить зубы в горячую корочку. Хакон ярл говорил вполголоса, чтобы больше никто, кроме сына, его не слышал.
– Ты – мужчина, в твои семнадцать не менее взрослый, чем иные в тридцать. Мои дела – такие же и твои, особенно те, что будут важны всю жизнь. Я хочу, чтобы мы оба понимали, что делаем. Мне сдается, ты присмотрел нам зятя…
– Хедин – хороший человек! – тоже негромко, но с горячностью ответил Ингвар-младший. – Мы его знаем уже два года, и мало я встречал людей лучше. У него благородная душа и доброе сердце, он храбрый и умный, хотя на первый взгляд все это не бросается в глаза. Но скромный человек, полный достоинств, во всяком деле лучше хвастливого болвана!
– Он знатного рода, а через Эйрика мерянского даже в свойстве с родом Бьёрна Железнобокого, – кивнул Хакон ярл. – Случись все это несколько лет назад – до смерти Олава конунга, я сам бы сказал, что такое родство нас не уронит, а даже сделает честь. Такой брак был бы даже лучше, чем у Гейры.
– Что изменила смерть Олава? Эйрик в родстве не с ним, а с госпожой Сванхейд. И с Бьёрном из Уппсалы, моим будущим тестем. Даже Бьёрн не стал бы возражать против такого родства – если бы ему было до этого дело.
– То, что нам – родичам Ингвара, твоего дяди, не стоит вступать в родство с людьми из Меренланда. Они ведь – Ингвар и Эйрик – так и не уладили свои дела. Ингвар не согласен отказаться от мерянской дани, и я не слышал, чтобы Эйрик согласился ее платить. Когда Ингвар перестанет беспокоиться о греках, он наверняка вспомнит об Эйрике. И если между ними начнется настоящая война… Нам придется принять сторону Ингвара, это несомненно. Ты ведь не хочешь сражаться против своего зятя?
