Ирэн Фрэн - Желания
Однако за три дня до назначенной встречи надежды Тренди начали таять. Прошел слух, что певица собирается отменить выступление. Почему — не говорили, но все полагали, что догадались, в чем дело: болезнь. Одна газета даже опубликовала по этому поводу заметку, в которой говорилось: «Артист сам себе судья, ему одному известны пределы и размеры его возможностей». Незамедлительно разразился грандиозный скандал: поскольку речь шла о Крузенбург, самая незначительная фраза, бросавшая тень на ее славу, становилась ужасным оскорблением. Дрогон и Дракен, обвиненные в желании поставить Констанцию в затруднительное положение из-за сложной партии и либретто, сейчас же опубликовали опровержение: «Сила Крузенбург бесконечна, и ничто не страшно этому небесному голосу». Толпы обожателей бросились к ее дому, но певицы там не оказалось — она теперь жила в театре. Толпа устремилась в Оперу, желая увидеть певицу и узнать, репетирует ли она. Произошло несколько стычек с полицией, было даже несколько раненых. Уступив настойчивым просьбам директора театра, певица, не без колебаний, согласилась показаться своим поклонникам, но только из-за полицейского кордона. Завернувшись в меха, она, дабы успокоить своих почитателей, пропела знаменитое верхнее «до». В тот же день Нюманс вручил Тренди конверт, содержимое которого отметало все сомнения, поскольку Беренисе передал его лично Дракен. Это оказался пропуск и приглашение на премьеру «Сансинеи». По непонятной случайности — возможно, тут приложил руку Дрогон или сам Дракен, потому что, похоже, он превосходно был осведомлен обо всем, оба документа были выписаны на имя Матье Флоримона. Итак, двери Оперы — в день премьеры самое неприступное место в городе — для него открыты. Словно объятия Крузенбург. Тренди почувствовал себя счастливейшим из людей.
Он поделился радостью с Нюмансом. Тот ничего не ответил. Но Тренди не удивился. Вот уже несколько дней, — если подумать, то с концерта в резиденции нунция, когда он рассказал метису о возобновлении отношений с певицей, — Нюманс молчал. Да они почти и не виделись. Просыпался Тренди поздно, бродил по пустой квартире, затем выходил на улицу — больше всего он любил предвечерние часы, когда солнце отбрасывает последние отблески на огромные, стекла новых зданий. Все в городе казалось заледеневшим: избежавшие пагубного воздействия архитектурной лихорадки церкви и арки мостов, вгрызавшиеся в землю эскалаторы, уносившие горожан в подземную жизнь. И Тренди следовал за ними в теплое чрево ночи и музыки: он тоже хотел ошибиться — ошибиться в Констанции, ошибиться в конце света, а возможно, это было одно и то же желание, темное, сродни злу, но бывшее для него сейчас самым важным. Возвращался он только утром, оглушенный и, как другие, украдкой, держа руку у горла. В необъятных стеклах домов отражалась новая заря, еще более холодная, пощипывавшая пальцы. Нюманс к этому времени уже уходил из дома. «Что толку беспокоиться о нем?» — думал Тренди, вновь находя в комнатах исключительный порядок. Нюманс не понимал его, поглощенный своей ревностью, ожиданием денег, безумной мечтой об острове. И желанием Беренисы.
Но, получив пропуск в Оперу, Тренди больше не мог скрывать свою радость. Нюманс, как и прежде, промолчал.
— Ты не понимаешь, — вздохнул Тренди. — Эта женщина… Она вовсе не чудовище, как я думал раньше. В резиденции папского нунция, когда она подошла ко мне…
Нюманс покачал головой, так и не сказав ни слова.
— Она вполне понятна, — продолжал Тренди. — Когда я увидел ее рядом…
Нюманс резко развернулся:
— Ты не впервые видел ее рядом с собой. Ты уже играл с ней в доме у Командора…
— Нет. Это был первый раз. По-настоящему первый.
Нюманс встал:
— Не ходи туда.
— Ты шутишь!
Метис стиснул ему руку, как в день их встречи, когда Тренди рассказал ему о Юдит и «Дезираде».
— Не ходи туда, — повторил Нюманс.
Тренди оттолкнул его:
— Ты просто завидуешь!
Нюманс не смутился. Он взял сигариллос, закурил, уселся на пол и терпеливо начал объяснять:
— Это ужасно, когда женщина заключает сделку с дьяволом.
— С дьяволом! Да ты в своем уме…
— Да, с дьяволом. Об этом мне сказала Берениса.
— Как меня достала ваша магия!
— Женщина, связанная с дьяволом, может сделать так, что молоко свернется, — продолжал Нюманс, — сливки прокиснут, зеркала потускнеют. Она наводит засуху на поля, порождает змей, насылает бешенство на собак, вызывает морские бури и освобождает Морского Змея…
— Но при чем здесь Крузенбург, Нюманс? Ты сейчас далеко от своего острова! Ты говоришь о певице! Оперной диве…
— Я знаю.
— Бешеные собаки, тусклые зеркала… Да она всегда живет только в отелях, замках, театрах…
— Что ты об этом знаешь? Берениса сказала…
— Берениса ее ненавидит. Она тоже ей завидует.
Нюманс стряхнул пепел:
— Эта женщина поет в опере. Это самое трудное пение. Она нуждается в силе. И ей необходимо откуда-то ее брать. Она возьмет ее у тебя.
— Почему у меня? У нее полно других мужчин. Посмотри на фотографии в библиотеке.
— Я имею в виду короткие связи. На снимках такие люди появляются не больше одного раза. Совсем другое дело компания ее друзей: дирижер, Леонар, горбун, которого ты называешь Сириусом, и другие, которых не так хорошо видно.
— Но у Крузенбург есть Дракен. Она делает с ним, что хочет!
— О, нет! Если бы он, в самом деле, был в ее власти, он не приходил бы… — Нюманс заколебался.
— …Не приходил бы смотреть на Беренису?
— Совершенно верно.
Тренди промолчал. Он и сам думал об этом, когда они с Нюмансом ходили в «Нефталис».
— Ну? И что ты предлагаешь?
— Держи.
Нюманс достал из кармана пакетик и положил его на пол.
— Надень его на себя. И никогда не снимай. Это амулет.
— Я никогда ничего не боялся. Тем более женщины.
— Ты не боялся Юдит?
— Кто сказал тебе о Юдит?! — Тренди вскочил, он был вне себя. Разозлившись, он скомкал свой шарф. — Оставь меня в конце концов! Я взрослый человек…
— Нет.
— Значит, считаешь себя самым умным? Вместе с Беренисой, которая…
Тренди замолчал. Нюманс вскочил, словно готовый к броску кот. Он вскинул руку. Тренди показалось, что Нюманс собирается его ударить, и он отступил на шаг.
— Это Берениса дала мне амулет. Для тебя.
Тренди опешил. Он поднял пакет и осторожно развернул папиросную бумагу. Там оказался стеклянный шарик цвета морской волны. Внутри шарик был наполнен порошком и несколькими белыми и красными нитями с крошечными узелками.
— Это настоящий амулет, — сказал метис. — Из пепла кошки и кожи змеи. Связанные нити сдерживают силы зла.
