Рут Лэнган - Владычица морей
– Во всем виновата я одна.
Мужчины беспомощно наблюдали, как она вернулась в спальню и тяжело опустилась на кровать.
Рори и Эджкоум обменялись обеспокоенными взглядами. Она была настолько слаба, что для нее испытанием было просто стоять. Как же она вынесет изнурительный судебный процесс?
– Я буду просить дать мне отсрочку. – Лорд Эджкоум подошел к ней и опустился на колени, взяв ее холодные руки и пытаясь согреть их. – Вам надо отдохнуть, дорогая.
– Нет. – Она решительно покачала головой и ласково погладила его по руке. – Пора подключить к этому делу палача.
Лорд Эджкоум недоумевал, почему эта женщина вызывала у него такое душевное волнение. Она была настолько естественна и чиста, что окружавшее зло, словно не касалось ее. Ему так хотелось оградить ее от предстоящих мук. Впрочем, он не имеет права на чувства, они могут повлиять на его суждение, а он, судья, должен служить лишь правде.
Глубоко вздохнув, он мягко произнес:
– Судебное разбирательство начнется в полдень. Говорите одну только правду. Ложью вы еще больше навредите себе.
Кортни в ответ кивнула. Он сжал ее руку и быстро вышел из комнаты. Кортни печально отметила, как поспешно Рори вышел вслед за ним. Но она уже никого ни в чем не винила.
Эджкоум зашагал по коридору, но, услышав голос Рори, остановился.
– Лорд Эджкоум, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.
* * *По настоянию парламента процесс велся публично, и огромный судебный зал был переполнен. Король, великолепный в пурпурной мантии, занял свое место над судьями. По его левую руку, бледная и взволнованная, сидела королева Генриетта Мария, одетая в темное платье без каких-либо драгоценностей и украшений. Она чувствовала враждебное отношение публики и понимала, что этот судебный процесс может повредить ее и без того шаткому положению.
По правую руку короля сидел лорд Берлингем, главный советник и главный обвинитель подсудимой.
Ниже монархов полукругом расположились десять верховных судей, все в черных мантиях и белых париках. Главный среди них, лорд Эджкоум, должен был говорить от лица всех и мог задавать столько вопросов, сколько считал нужным.
По сторонам судейских мест находились галереи, где сидели члены парламента.
В первых рядах, предназначенных для публики, разместились члены королевской семьи, близкие и дальние родственники вместе с детьми. За ними расположился цвет лондонского общества: виконты, герцоги и графы с женами. Менее значительная публика наблюдала стоя.
Когда все уселись, двери растворились, и простые жители Лондона заполнили все возможное пространство в зале. Зрители с нетерпением ждали начала суда.
Вокруг здания суда собралась толпа любопытных, среди которых сновали уличные торговцы, назойливо предлагая свой товар тем, кто не смог попасть внутрь. Этого дня ждал весь Лондон. Впервые все увидят свирепую пиратку, владычицу морей. О ней пелись песни и ходили легенды, которые рассказывали оставшиеся в живых моряки.
Рори, поговорив с лордом Эджкоумом, уселся на скамью подсудимых, предназначенную для убийц, карманников и нищих. Сегодня здесь будет сидеть женщина, обвиняемая в заговоре против монарха. Это преступление каралось смертной казнью.
Когда раскрылась дверь в зал, все повернули головы – и наступила тишина. Рори, как и все, поднял голову и задохнулся, потрясенный увиденным. Он ожидал, что Кортни оденется в скромное, темное платье. Вместо этого на ней были черные штаны в обтяжку, заправленные в высокие черные сапоги. Свободная шелковая рубашка алого цвета обрисовывала ее грудь, а яркий желтый кушак – тонкую талию. Густые пышные кудри развевались, ниспадая ниже спины.
По толпе прокатилась волна возбуждения, тихое бормотание переросло в гомон, а затем в крики, всем хотелось получше ее рассмотреть.
Кортни стояла прямая как струна, высоко подняв голову, и смотрела на судей.
Лорд Эджкоум вначале был раздосадован ее нарядом. Он бы предпочел, чтобы она оделась во что-нибудь построже и потемнее, не столь вызывающее, что придало бы ей невинный и кающийся вид. Но, пораздумав, он решил, что она нарядилась правильно: сегодня судили владычицу морей, и в зал вошла живая легенда.
– Леди Торнхилл, вы обвиняетесь в том, что использовали свое положение фрейлины королевы Генриетты Марии в шпионских целях. Что вы на это скажете?
Толпа подалась вперед, чтобы услышать ответ подсудимой.
– Это так.
По рядам зрителей прокатился ропот.
– Вы шпионили в пользу Франции?
– В пользу кардинала Ришелье.
– Растолкуй, что это значит, женщина! – прокричал лорд Берлингем со своего места возле короля.
Кортни вскинула голову, встретившись взглядом с прищуренными глазами Берлингема.
– Я не шпионила в пользу Франции. Меня заставили шпионить для кардинала Ришелье, который угрожал моему… – она осеклась, вспомнив последние слова Торнхилла, – человеку, который вырастил меня.
– Кто был этот человек? – Лорд Эджкоум предостерегающе посмотрел на Берлингема, показывая тому, что не потерпит подобных вспышек.
– Капитан Торнхилл.
– И где он вас воспитывал? – мягко спросил Эджкоум.
– На борту корабля «Ястреб». – Она на секунду запнулась, и Рори, заметив это, понял, что она вспомнила – этот ее единственный дом покоился на дне Ла-Манша.
– Когда это пиратское судно нападало на другие корабли, вы принимали участие в сражениях? – снова закричал Берлингем.
– Да. – Кортни кивнула, а зал загудел от возмущения.
– И многие из этих кораблей имели английский флаг?
– Да, – снова кивнула Кортни.
– Сколько? – Эджкоум чувствовал растущее напряжение толпы, и это его пугало.
– Их было так много, что не сосчитать.
Зал взорвался от криков и глумливых насмешек.
– Сто? – Голос Берлингема перекрыл шум. – Или двести? Сколько английских моряков погибло от ваших рук, леди Торнхилл?
Эджкоум постучал по столу. Но крики не стихали. Он снова ударил по столу, затем поднял руки, требуя тишины.
– Отвечайте на вопрос, – не унимался Берлингем.
Эджкоум взглянул на короля. Карл молча кивнул, и тогда Эджкоум строго сказал:
– Вы можете отвечать.
– Я не знаю, – сказала Кортни. – Когда мы встречали неприятельские суда, то нападали на них. Я сражалась вместе с мужчинами. Я не считала ни тех, кого убила я, ни тех, кто хотел убить меня.
Народ снова начал кричать. Многие вскочили и угрожающе размахивали кулаками. Эджкоум уловил мрачное настроение толпы и подавил в себе растущее чувство краха.
– Как вы звали капитана, воспитавшего вас?
– Мне было велено называть его отцом.
– Почему он перестал пиратствовать и поселился во Франции?
