Мередит Дьюран - Не отрекайся от любви
– Нет, – покачала головой Эмма, – Изображать подобное явно выше моих способностей.
Джулиан не сводил с нее пристального взгляда.
– Не надо себя недооценивать, дорогая.
Сердце Эммы вдруг торопливо застучало, ей стало трудно дышать.
– Тогда чего ты хочешь? Мне нужно играть холодную и неприступную?
По его лицу медленно растекалась улыбка, странная и словно заключающая в себе угрозу. Джулиан вдруг показался ей хищником. Незнакомцем. В памяти Эммы не было этого человека.
– Холодную? Нет, это совершенно не годится. Ты что, забыла о своих намерениях?
Он пытается испугать ее. Эмма не знала, как она поняла это, но подсознательная уверенность и решимость не покинули ее.
– Что за чепуха!
– Показать? – Джулиан наклонился вперед. Его рука скользнула под вуаль и легла ей на затылок. – Ты сама себя не знаешь, – сказал он очень мягко. И большим пальцем чуть надавил на горло, только для того, чтобы она почувствовала силу его руки. Эмма резко вздохнула. – Все дело в прикосновении, – пробормотал он. – Ты чувству ешь это? Идея игры в том, чтобы проверить себя на со противление, испытать себя. Здесь очень тонкая грань. Если ты попросишь ослабить нажим, – его рука соскользнула с ее шеи, – то ничего не почувствуешь.
– Это было бы гораздо предпочтительнее.
Джулиан откинулся на спинку сиденья.
– Для некоторых целей – да. Но не для нашей. Не забывай о ней.
– Я ее прекрасно осознаю и хочу тебе напомнить, что не просила тебя ни о чем. Ты сам предложил помощь!
– И ты приняла предложение. Но какое это имеет отношение к тому, что мы обсуждаем?
Эмма снова опустила вуаль. Он не должен видеть, как она вспыхнула!
– Ты выводишь меня из себя. Я покончила с этими играми.
– Нет, это просто боязнь столкнуться с живыми объектами, ты ведь больше общалась с картинами. Но если ты задаешь вопрос, то должна знать, что я могу на него и ответить.
– Это моя ошибка.
– Да, – сказал, помолчав, Джулиан. – Это твоя ошибка.
Прошло несколько минут, Эмма разглядывала мелькающие за окном мокрые улицы. Вода бурлила в канавах, каретные фонари бросали блики на мокрые булыжники. Как странно находиться здесь с ним. Всего лишь месяц назад это показалось бы ей абсурдной фантазией. Тогда она и предположить не могла, что это может произойти. Что будет так больно и все же – Эмма глубоко вздохнула – доставит такое сладостно-горькое удовольствие. Она с таким волнением ждала появления Джулиана сегодня вечером! И опасалась, что необходимость вернуть письма не единственная тому причина.
Прикосновение к ее юбке вывело Эмму из задумчивости.
– У моей матери было платье такого же цвета, – сказал Джулиан. Эмма взглянула вниз: ее накидка распахнулась у коленей. – Именно этого же оттенка красного.
Эмма не могла припомнить, чтобы ой когда-либо упоминал о родителях. Да и ни к чему ей знать о них. И все же слова вырвались сами собой:
– Ты хорошо ее помнишь?
– Не очень. Я был маленьким, когда она умерла. И пяти лет не исполнилось.
Эмма нахмурилась, вспоминая, что знала о его детстве.
– И тогда ты переехал жить к деду?
Казалось, это предположение удивило Джулиана.
– Разве я тебе никогда не рассказывал?
От этого вопроса у нее заныло в груди.
– Не обращай внимания. Это праздное любопытство.
– Нет, почему же. Я готов ответить. Не могу поверить, что ты ничего об этом не слышала, если не от меня, так от кого-нибудь еще. Об этом в Лондоне много говорили.
– И твоя любовница должна знать эту историю?
– Да. Скорее всего.
– Тогда, наверное, тебе стоит мне ее рассказать. После короткой паузы Джулиан тихо рассмеялся:
– Ну и хитра ты, Эмма!
– Я слушаю, – сообщила она, отвернувшись к окну.
– Хорошо. – Джулиан помолчал. – Как ты знаешь, мой отец умер, когда я был очень мал. В то время мой дедушка еще не решил, кому передавать титул. Сомневался, имеет ли силу брак моих родителей и тому подобное. Поэтому он и оставил меня с моей матерью. Без всяких планов приблизить.
– И тебя отправили к родным матери.
– Не сразу. Моя бабушка по линии матери вышла за муж за английского солдата, и семья отвернулась от нее. Но после смерти мужа бабушка вернулась в местную общину. Ее сын, мой дядя, женился на индианке. Бабушка жила с ними. Но дядя не любил напоминаний, что в его жилах течет и английская кровь, поэтому родня не признала ни мою мать, ни ее английского мужа. Бабушка даже не знала, когда умерла моя мать.
– И тебя забрали британцы?
– Все не так просто. Не забывай, ведь предполагалось, что титул получит Линдли. Так что я был пресловутым скелетом в шкафу и для английской, и для индийской роди.
Эмма подняла вуаль, чтобы увидеть его лицо.
– И как ты поступил?
Джулиан небрежно повел плечом:
– Я справился с ситуацией.
– Справился? Ты хочешь сказать…
– Какое-то время я был уличным ребенком. Прекрасное время, черт побери. Никаких уроков, никаких правил, лишь озорство и свобода.
Эмма уставилась на него. Жизнь на улицах Дели! Она видела, как там жили дети: худые, в драной одежде, они с надеждой в глазах вертелись около жаровен, их жизнь зависела от доброты прохожих.
– Твоя бабушка, – пошептала она. – Она одержала верх над своим сыном. Она нашла тебя и приняла?
– В конечном счете, да. Когда до нее дошли слухи об уличном ребенке с зелеными глазами Синклера, у нее появились подозрения. Как ты сама понимаешь, это не самый распространенный цвет глаз у сирот в Дели. – Джулиан усмехнулся, вспоминая. – Она разыскала меня и вытащила с улицы. Я совсем этому не радовался, но мой дядя… ну, в общем, он принял меры, чтобы я повиновался ей, и, думаю, постепенно тоже примирился со мной. Все мы довольно хорошо притерлись друг к другу и неплохо уживались, пока не появился дедушка. – Джулиан скривил рот. – К тому времени я уже не слишком стремился уехать.
Эмма откашлялась.
– Он хорошо с тобой обращался?
– Я был его наследником.
Это ничего не прояснило, но теперь Джулиан отвернулся к окну, и она не стала добиваться ответа.
– Наверное, тебе было ужасно трудно, когда ты сюда приехал. Ведь ты знал только Индию.
– Трудно? – Похоже, это предположение заставило его задуматься. Он немного помолчал, потом, заговорил снова: – Пожалуй, да. Вновь учить английский было утомительно. Я смутно помню то время. Думаю, я был слишком сбит с толку, чтобы размышлять, нравится мне это или нет. А когда в голове прояснилось, было уже ни к чему задаваться этим вопросом. Дети прекрасно осваиваются и приспосабливаются. – Карета остановилась. – Мы приехали.
Джулиан взял Эмму за руку, чуть выше перчатки. Его манеры были небрежны, будто это не он только что рассказывал душераздирающую историю своего детства.
